За гранью - Питер Робинсон

— Что-нибудь выпьешь? — спросила она.

— Все, что нальешь.

— Если б знала, что ты придешь, я бы подготовилась. К сожалению, «Лафройга» у меня нет. Есть красное вино, пойдет?

— Давай.

Выходя из гостиной за вином, Дженни видела, как Бэнкс подошел к окну. Залитая лучами закатного солнца, Зеленая аллея выглядела мирной и спокойной: длинные тени, темно-зеленая листва; люди, выгуливающие собак; дети, держащиеся за руки. Возможно, он сейчас вспоминает свой второй визит к ней, подумала Дженни, наливая в бокал «Кот дю Рон», — от этой мысли ее бросило в дрожь.

Молодой наркоман Мик Уэбстер взял ее в заложницы и держал под дулом пистолета; тогда Бэнксу удалось ей помочь. Настроение обкуренного отморозка стремительно менялось: он то хохотал, то становился агрессивным, и некоторое время ситуация была просто критической. Дженни была перепугана насмерть. Именно с этого дня она не могла слушать «Тоску», которая в то время звучала где-то на заднем плане. Наполнив бокал и стряхнув с себя эти пугающие воспоминания, она установила стереодиск со струнным квартетом Моцарта и поставила поднос с бокалами на диван.

— Будем здоровы!

Они сдвинули бокалы. Бэнкс выглядел таким усталым, каким она никогда его не видела. Он был бледен, кожа на лице обвисла, Дженни даже показалось, что она болтается, как и костюм на его исхудавшем теле. Глубоко ввалившиеся глаза были скучными, в них не было привычного блеска. Похоже, сказала она себе, бедняга лишился сна, после того как его назначили руководить объединенной полицейской группой. Ей хотелось протянуть руку, коснуться его лица и попытаться развеять все гнетущие его заботы, но она не осмелилась из боязни опять быть отвергнутой.

— Чем заслужила такую честь? — спросила Дженни. — Предполагаю, вас привело сюда не только неодолимое желание снова оказаться в моем обществе…

Бэнкс улыбнулся. Улыбка сделала его чуть похожим на прежнего Бэнкса, но именно чуть.

— И хотел бы так сказать, но это была бы ложь.

— Избави Бог! Чтобы Алан Бэнкс, такой правильный человек, солгал? Хотя иногда так хочется, чтобы вы — пусть ненадолго! — стали чуть менее правильным! Все остальные не могут отказать себе в слабости иногда поступиться правдой, только не вы! Вы не можете соврать даже для того, чтобы порадовать девушку комплиментом.

— Дженни, я просто не мог не прийти. Какая-то неведомая сила тянула меня к твоему дому, заставляла искать твоего общества. Я понял, что мне необходимо быть здесь…

Дженни засмеялась и взмахом руки велела ему замолчать:

— Да ладно, хватит. Я оценила твои усилия. Быть правильным тебе больше к лицу. — Она пригладила рукой волосы. — Как Сандра?

— Сандра беременна.

Голова Дженни дернулась, как будто ее ударили.

— Она что?

— Беременна. Прости, что говорю вот так в лоб, без подготовки, но я ничего не могу придумать.

— Да нет, все нормально, но это так неожиданно. Я просто ошарашена.

— Выходит, мы воспринимаем эту новость одинаково.

— Ну и что ты чувствуешь, узнав об этом?

— Вопрос профессионального психолога.

— Так я и есть психолог.

— Я прошу тебя, не разговаривай со мной сейчас как психолог. Что я чувствую? Пока не знаю. Ведь на самом-то деле меня это не касается, верно? Я отпустил ее сразу же, как она попросила о разводе, поэтому она вольна выходить замуж за Шона.

— Так вот из-за чего…

— Да. Они хотят пожениться, чтобы ребенок был законнорожденным.

— Ты говорил с ней?

— Нет. Трейси мне сообщила. Сандра и я… мы практически не общаемся.

— Это печально, Алан.

— Возможно.

— Вы до сих пор чувствуете ожесточение и обиду?

— Как это ни странно, нет. Да, я согласен, что говорю об этом с волнением, это шок для меня, именно шок. Я понимаю, мы сильно злились друг на друга, но, когда она попросила развод, я почувствовал освобождение, понял, что между нами все кончено и я должен просто продолжать жить дальше.

— Но былые чувства нет-нет да тревожат тебя? Незаметно подбираются и внезапно бьют по голове?

— Не стану спорить.

— Ты обычный, нормальный человек, Алан. А значит, должен понимать: нельзя запретить себе испытывать добрые чувства к другому лишь потому, что у вас произошел разрыв.

— Для меня все это странно. На протяжении многих лет она была единственной женщиной в моей жизни. Единственной, кого я желал. И вот как все обернулось. Разумеется, я надеюсь, что они будут счастливы…

— В твоем голосе опять слышна обида.

Бэнкс рассмеялся:

— Да нет же! Я действительно на это надеюсь.

В течение всего разговора Дженни чувствовала, что на уме у него еще что-то, о чем он не говорит, но она хорошо знала его способность при необходимости сдерживать свои чувства, и, попробуй она сейчас оказать хотя бы малейшее давление, она никогда ничего не узнает. Лучше перейти к обсуждению текущих дел, подумала она. А если он захочет сказать что-нибудь еще о Сандре, то скажет, когда найдет нужным.

— Ты пришел повидаться со мной не только по этой причине, верно?

— Ты права. Я действительно хочу поговорить с тобой о деле, которое мы расследуем.

— Появились какие-то новые обстоятельства?

— Только одно.

Бэнкс рассказал ей об идентификации трех тел и о том, что его при этом озадачило.

— Любопытно, — согласилась Дженни. — Я должна была предвидеть некую последовательность. Они еще ведут раскопки во дворе?

— Конечно. Они еще долго будут этим заниматься.

— Погреб довольно тесный.

— Для трех трупов места в нем хватило, — сказал Бэнкс, — и это не объясняет, почему эти три трупа не по порядку. Я хотел бы кое-что еще раз обдумать вместе с тобой. Помнишь, ты в самом начале предположила, что убийца мог иметь сообщника?

— Это было всего лишь предположение. Несмотря на чрезмерную популярность, которой удостоились в этой стране семейные пары маньяков — Уэсты, Брэди и Хиндли, — это довольно редкое явление. Ты думаешь о Люси Пэйн?

— Я разговаривал с ней сегодня в больнице, — ответил Бэнкс и отпил вина. — Она говорит, что почти ничего не помнит из того, что произошло в то утро.

— Неудивительно, — пожала плечами Дженни. — Ретроградная амнезия.

— То же самое сказала и доктор Ландсберг. Я не то чтобы не поверил — я и раньше сталкивался с подобным явлением, — но это как-то…

— Удобно в нынешней ситуации?

— Да. Понимаешь, Дженни, я никак не могу отделаться от ощущения, что она выжидает, высчитывает, ну, в общем, затягивает дело.