Смертельный удар - Роман Злотников

— Вина, господин?

— Нет. — Икуммут поджал губы и проворчал: — Зайдешь через час — Он любил насыщаться неторопливо, тщательно пережевывая пищу. Слуга неуклюже, бочком-бочком убрался за дверь Основной причиной того, что этот уродина задержался у него так надолго, было то, что он с первого до последнего дня испытывал в присутствии хозяина жуткий страх. Икуммуту нравилось, когда его боялись. Хотя он не часто мог позволить себе потешить самолюбие таким образом, ибо это плохо влияло на его доходы.

Когда слуга явился за посудой, Икуммут что-то усердно писал уже на втором листе бумаги. Слуга воровато пробрался к подносу, стараясь не звякнуть, собрал посуду и бочком двинулся к двери. И испуганно вздрогнул, когда из-за спины прозвучал гнусавый голос хозяина:

— Что делает Лиммата?

Слуга чуть не уронил поднос. С трудом справившись с охватившей его дрожью, он повернулся и срывающимся голосом произнес:

— Госпожа читает.

Икуммут кивнул и снова склонился над столом. Слуга перевел дух и торопливо исчез за дверью.

Икуммут наконец оторвался от исписанных листков и бросил взгляд на клепсидру — до рассвета оставался еще час. Он почувствовал, что устал и пришла пора прерваться. Голова стала тяжелой, и мысли немного путались. Ночь прошла довольно плодотворно, и он смог наконец оформить в стройные выводы многое из того, что мелькало в его голове отдельными кусками, однако… Икуммут нахмурился. Он так и не смог принять окончательного решения. За плотно задернутыми тяжелыми шторами послышался какой-то шум. Икуммут недовольно вздохнул, потом встал, потянулся и подошел к окну. Что-то происходило в порту. Дом Икуммута находился достаточно далеко от пристани, но ему показалось, что он слышит какие-то крики и звон металла. Купец помрачнел. Да, времена меняются, и не в лучшую сторону. Еще несколько лет назад никто и подумать не мог потревожить сон уважаемых граждан ночным шумом. Нуммор держал в ночной страже почти две сотни крепких наемников, и любой зарвавшийся гуляка мог быть скручен в мгновение ока, а теперь… Икуммут покачал головой и совсем уже было собрался задернуть шторы, как его внимание привлекли языки пламени, озарившие дальнюю окраину города. По всему выходило, что горело поместье уважаемого Каттара, нынешнего главы гильдии, сменившего Икуммута на-этом посту. Ибо по уставу гильдии ни один человек не мог занимать пост главы более двух сроков подряд. Пожар в его поместье выглядел большой неприятностью. Купец лицемерно вздохнул. Пожалуй, Каттару придется уйти с поста главы досрочно — столь серьезные убытки сильно пошатнут его влияние. Он перевел взгляд правее и оторопел. В двух кварталах от его дома поднимался ясно видимый в отсветах пламени столб дыма. Горел дом купца Саккала. Два пожара за одну ночь? Да еще в разных концах города?! Хотя почему два. Чуть дальше он разглядел новый разгорающийся пожар, потом еще. Купца прошиб пот. Он отпрыгнул от окна и лихорадочно огляделся. В городе явно что-то происходило. И это что-то ему очень не нравилось. Икуммут выскочил из кабинета и кинулся на женскую половину. Лиммата еще не легла. Возникнув перед изумленной дочерью с дикими глазами, он заорал:

— Одевайся, быстро! На город кто-то напал!

Лиммата несколько мгновений смотрела на место, где только что стоял отец, потом с бешено колотившимся сердцем бросилась к сундукам с одеждой. Пока будили слуг и запрягали коней в повозки, пожар охватил еще несколько домов, а на улицах уже вовсю шли ожесточенные рукопашные схватки. Ночная стража не смогла оказать серьезного сопротивления, но многие купцы имели своих вооруженных людей. И сейчас отчаянно пытались защитить свое имущество и свою жизнь. Икуммут всегда четко знал, что он может себе позволить, поэтому он погрузил на повозку два объемистых сундука с долговыми обязательствами на сумму почти в десять тысяч стоунов золотом, несколько ларцов с монетами, дочь и, оставив слуг спасать имущество и ценности еще на почти такую же сумму, велел вознице выезжать за ворота, предупредив напоследок управляющего, что будет ждать его на опушке кедровой рощи, у дороги, ведущей в сторону Сукатты. По этой дороге, милях в трех от города, недалеко от мыса Иккут, который, будто серп, вдавался в воды Нумморской бухты, у Нуммора был построен небольшой загородный дом. Когда они уже поднимались по извилистой дороге на холм, на вершине которого и была расположена эта роща, Икуммут понял, насколько ему повезло. С того момента, как он выехал за ворота своего дома, прошло не более получаса, а дом уже горел. На опушке купец приказал вознице остановиться. Рассвело. Нуммор пылал. Бой практически закончился. Кое-где по пока еще различимым улицам метались фигурки людей, пытавшихся вытащить из обреченных домов какое-то имущество, но их, оставшихся в живых, было очень мало. На несколько десятков кораблей, которые, как посланники некоего могущественного и мстительного бога, застыли у причалов гавани, быстро, но несуетливо что-то загружали. У самой кромки воды замерли грозные безмолвные шеренги воинов в тускло блестевших кольчугах. Икуммут злобно ощерился. Конечно, Нуммор не Ситакка и Сукатта, вряд ли местных жителей можно было назвать хорошими воинами, но эти дерзкие налетчики не смогут уйти далеко со своей добычей. Тут его взгляд упал на пока еще целое здание Торговой казны. Купец чуть не застонал. Смешно было думать, что эти налетчики не знали, где лежат самые большие ценности в городе. С такого расстояния было сложно разглядеть, что они грузили на корабли. Но можно было не сомневаться, что это были сундуки с доверенностями. Именно в это мгновение Икуммут окончательно понял, что Нуммор пал. Даже если спустя какое-то время в городе снова будут выстроены дома и появятся новые жители, это будет уже не Нуммор. Город купцов, торгующих деньгами, окончательно исчез. Купец стиснул зубы и кивнул вознице:

— Поехали.

Возница хлестнул коней, и повозка рванула вперед, чуть не сбросив купца на землю. Лиммата крепко ухватила отца за воротник дорогого кафанана. Купец быстро восстановил равновесие и злобно отмахнулся от дочери.

Около часа они ехали по знакомой дороге, подпрыгивая на рытвинах, Икуммута почему-то все больше охватывало беспокойство. Сначала он был переполнен картинами мести, которая должна была неминуемо свершиться, лишь только он доберется до Ситакки или Сукатты и грозные ситаккские «акулы» уйдут в погоню. Затем мало-помалу его чувства немного улеглись, и он обрел способность мыслить более разумно. Когда Икуммут немного подумал, то пришел к выводу, что атаковать Нуммор, оставив нетронутыми Ситакку и Сукатту, мог бы только круглый идиот. А судя по тому, как был организован захват города, налетчик идиотом не был. А потому следовало с большой долей уверенности предположить, что и Ситакка и Сукатта также лежат в развалинах. И это означало, что самым разумным было забиться загородный дом и переждать, пока все закончится. Но все ли он предусмотрел?

Когда раздался резкий хлопок и одна из лошадей, взбрыкнув, рухнула на дорогу, Икуммут понял, что далеко не все. Но, как ни странно, он почувствовал облегчение, ибо теперь он был почти уверен в том, КТО же напал на Нуммор. Поэтому когда из-за деревьев выскочили бойцы в знакомых, тускло блестевших кольчугах, он сделал вознице повелительный жест не дергаться и, изо всех сил стараясь сохранять на лице свою обычную высокомерную мину, раздраженно дернул рукавом, стряхнув вцепившуюся в него дочь. Стараясь сохранять достоинство, он сполз с повозки на землю. К нему вразвалку подошел дюжий боец. Икуммут уже почти полностью успокоился и с обычным апломбом обратился к нему: