Самая короткая ночь - Роальд Викторович Назаров

конторки, где сейчас находится она и  О л е г, молодой парень с какой-то штукой в руке. Оба — и Марийка и парень — молчат, испытывая неловкость от этого молчания.

М а р и й к а. Значит, вы тут работаете?

О л е г. Ага.

М а р и й к а. Ну и как?

О л е г (пожал плечами). Ничего.

М а р и й к а. Понятно… А это что у вас в руках?

О л е г. Это?.. Кондуктор.

М а р и й к а. Серьезно? Я думала, кондуктора — только в трамваях.

Олег пожал плечами.

Работать здесь интересно?

О л е г. А что?

М а р и й к а. Но трудно?

Олег опять пожал плечами. Разговор как-то сник, и они снова молчат, стараясь не глядеть друг на друга. Входит  м а с т е р.

М а с т е р (Олегу). Чего у тебя?

О л е г (подавая мастеру кондуктор). Вот, посмотрите.

М а с т е р. Все изобретаешь, неугомонный?

О л е г. Да так. Пришло в голову.

М а с т е р. Добро, добро, посмотрим. А у меня к тебе другое дело. Новенькая у нас. (Марийке) Как звать-то?

М а р и й к а. Мария.

М а с т е р. Маша, стало быть. (Олегу) Так вот, значит.

М а р и й к а. Я не люблю имени Маша. Зовите лучше Мария.

М а с т е р. Учтем на будущее. (Олегу) Возьмешь шефство.

О л е г. Кто? Я?

М а с т е р. А ты не пугайся, она не кусается. (Марийке) Ведь не кусаешься?

М а р и й к а. Когда как.

М а с т е р. Ишь ты! Тоже надо будет учесть. (Олегу) Поможешь освоиться.

О л е г. Других, что ли, нет? Не умею я это…

М а с т е р. Ничего, ничего. На первое время. Вроде испытательного срока. А ты свое дело знаешь. (Марийке) Его зовут Олег. Будьте знакомы. (Ушел.)

О л е г (в сторону). Не было печали…

М а р и й к а (услышав это). Не беспокойтесь, со мной вам хлопот не будет. Я сообразительная.

О л е г (усмехнулся). Насчет чего?

М а р и й к а (с вызовом). Насчет техники! А ты чего подумал? Подумал: уж если девчонка, то тряпичница? В куклы играет? Смотрите какой патриарх!

О л е г. Чего?

М а р и й к а. Ничего! Тебе что начальник сказал? Вот и учи меня работать! Объясняй, показывай! (Схватила первое что попалось под руку.) Что это?

О л е г (опять усмехнулся). Обычная болванка.

М а р и й к а (вспыхнув). От обычного слышу! (Швырнула болванку.)

Входит  м а с т е р.

М а с т е р. Ты чего это болванками кидаешься?

О л е г (поднял ее с пола). Случайно, Иван Авдеич. Просто из рук у нее выскочила.

М а с т е р. Приступил к обязанностям?

Олег пожал плечами.

(Взглянув на Марийку) Ну и как?

Марийка тоже пожала плечами.

О л е г. Ничего. Кажется, сообразительная…

Погасло воспоминание. Марийка пишет письмо.

«Теперь я уже кое-что знаю. Научилась отличать сталь от железа по искре. На учителя своего не жалуюсь, человек он толковый, пятого разряда и вообще на все руки мастер, хотя немножко тюфяк. На завод я хожу к восьми утра, иду в сплошной толпе, как в демонстрации, и настроение всегда хорошее, потому что чувствую себя не посторонней, а такой же, как все…»

Всплыло еще одно Марийкино воспоминание: непрерывным потоком идут к заводской проходной люди, и быть в этом потоке, ощущать себя частицей его — разве это не замечательно? Почему-то хочется негромко петь старые революционные песни. Но можно ли испытывать какие-то высокие и гордые чувства, если ты не идешь в этом живом утреннем потоке рабочего класса, а скачешь на одной ноге, потому что у тебя как назло сломался каблук? Виновато улыбаясь, Марийка добирается до скамейки, садится на нее и, пряча разутую ногу, пытается как-то приладить каблук. Подходит  О л е г.

О л е г. Авария, что ли?

М а р и й к а. Да ну их! Бракоделы!

О л е г. Давай погляжу.

М а р и й к а. Еще опоздаешь, уже без десяти минут…

О л е г. А ты? (Он взял туфельку и держит ее в руках, словно она стеклянная, из сказки о Золушке.) Смехота… (Подобрав с земли камень, принялся прилаживать каблук.)

М а р и й к а (следя за ним). Починишь?

О л е г. А чего тут…

М а р и й к а. Все ты умеешь, смотрю…

О л е г. Чепуха…

М а р и й к а. А у нас дома одни женщины теперь. Пробки перегорят — и то к соседям бегу.

О л е г. Пробки — это раз плюнуть.

М а р и й к а. Не только пробки. Плохо, когда дома одни женщины.

О л е г. Порядок, готово.

М а р и й к а. Уже?

О л е г. До завтра продержится, а там я его просверлю и поставлю на шпонку — век будет стоять. (Встав на колени, он собирается надеть туфельку на ногу Марийке.)

М а р и й к а (подобрав ноги). Это еще зачем? Новости какие!

О л е г (поставил туфельку перед ней, сам встал с колен). Как хочешь.

М а р и й к а. Надевай, пожалуйста, подумаешь! Только побыстрей.

О л е г. Успеем. (Надевает ей туфельку. Вдруг — изумленно) Вот так нога у тебя! Смех один!

М а р и й к а (кокетливо). Что, правда, маленькая ножка?

О л е г. Тридцать четвертый, не больше!

М а р и й к а. Настоящий сапожник!

О л е г. А что? Не так разве?

М а р и й к а. Все так, все. Спасибо за каблук. Бежим!

Затемнение. И снова Марийка пишет письмо, забравшись с ногами на стул, одна в комнате. Входит  Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. У нее завязано горло, и говорит она сипло, поминутно откашливаясь.

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Тебя там спрашивают.

М а р и й к а. Кто?

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Понятия не имею. Я оставила дверь на цепочке.

М а р и й к а. Зачем?

Входит  О л е г.

О л е г. Здравствуйте.

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Вот этот молодой человек… позвольте, я же оставила дверь на цепочке! Как вы оказались здесь?

О л е г (улыбаясь). Разве цепочку так приделывают? Просунул руку и открыл. Я потом переставлю как надо.

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Кто бы мог подумать! (Ушла.)

М а р и й к а. Ты что?

О л е г. Да так.

М а р и й к а. В гости пришел?

О л е г. Да нет.

М а р и й к а. Тебе что-нибудь нужно?

О л е г. Наоборот. Может, вам чего надо?

М а р и й к а. Чего там надо?

О л е г. Мало ли что.

М а р и й к а. Не понимаю.

О л е г. Ну, проводку починить. Запаять что-нибудь в хозяйстве…

М а р и й к а (засмеялась). Ты ходишь по квартирам?

Олег повернулся и пошел.

Олег! Подумаешь — обиделся!

О л е г. Сама же говорила, что у вас дома одни женщины.

М а р и й к а. Так ведь я не жаловалась, когда говорила. А ты что подумал?

О л е г. Ничего.

М а р и й к а. И вообще… Давай с тобой договоримся, Олег: ты учишь меня работать на станке, за это — спасибо. Только в этом мы с тобой пока не равны. А в остальном я для тебя такая же, как все. И ты для меня такой же. Понимаешь? Ничего другого не нужно. Тем более что ничего другого не будет. Вот так. Договорились?

О л е г (не сразу). Тебе завтра клятву давать.

М а р и й к а. Какую еще клятву?

О л е г. Такой у нас порядок. Для всех новеньких, через месяц. На, почитай. (Отдает ей листок бумаги, уходит.)

М а р и й к а. Ну-ка, подожди!

Но Олег уже ушел. Марийка набрасывает на плечи пальто и убегает за ним, оставив листок на столе. Входит  Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а; никого нет. Берет со стола листок, разворачивает его, читает с трудом, сиплым голосом.

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. «В этот день, принимая высокое звание рабочего человека, я торжественно клянусь…»

3

В той