Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

Селия подняла глаза и встретилась взглядом с Оливером: тот был озадачен. Он немного наклонился в сторону ММ, очевидно намереваясь спросить ее еще о чем-то. Но тут Селия вытянула под столом ногу и стукнула мужа по лодыжке острым носком ботинка. Оливер судорожно вздохнул, и Селия поняла, что больно ударила его. Она протянула руку и мягко коснулась его плеча.

— Не перейти ли нам к следующему пункту? — предложила Селия. — Как обстоят дела с выпуском нового «Словаря имен»? ММ, полагаю, у тебя есть какие-то цифры?

По измученному лицу ММ, выражение которого немного смягчилось, когда она взглянула на Селию, та поняла, что ее подозрения не напрасны.

— Этот год не столь удачен, как мы надеялись, — сказала ММ. — Я рекомендовала бы сократить выпуск до двух сотен.

— Ты разочарована, Селия? — холодно спросил Оливер. Боль в ноге все еще не утихла. — Ты была абсолютно уверена, что он должен стать бестселлером.

— Да, и явно ошиблась, — призналась Селия.

Больные дети, несчастные взрослые, профессиональные ошибки. С какой радостью она уплыла бы от всего этого в роскошный покой Атлантики на «Титанике»!

Барти чувствовала себя просто ужасно. В голове что-то стучало, все тело ломило, грудь разрывалась от боли. Каждый раз, когда она делала глубокий вдох, ей казалось, словно в ее грудь вонзаются ножи. А потом начинался кашель и долго не отпускал ее. От этого боль в груди усиливалась, а горло все больше вспухало. Когда она только ложилась спать, в горле лишь немного пощипывало, а теперь его резало, точно бритвой. И у нее был жар, сильный жар. Летти велела ей вставать и одеваться. День был ветреным, а после завтрака все собирались на прогулку, и Барти приказали надеть лиф, теплую фуфайку и длинную рубашку. Каждая из этих вещей казалась ей тесной, раскаленной печкой. Она чувствовала, что не сможет перейти через мост и дойти до парка Баттерси — Джайлз сказал, что они идут именно туда, — хотя парк был ее любимым местом. Ее ноги стали слабыми и ватными; все предметы вдруг начинали плыть вокруг нее, и тогда приходилось садиться. Как всегда, когда ей было плохо, она с тоской вспоминала свою маму.

— Барти, быстрее! Ты всех задерживаешь. У тебя что, камень в туфле или что там еще?

— Я просто плохо себя чувствую, — отозвалась Барти.

— Да ну, глупости, — заявила Летти, — ты хорошо выглядишь. Вон какие румяные щеки. Немного свежего воздуха — вот все, что тебе требуется. Мы в последнее время слишком засиделись дома, со всеми этими кашлями и простудами.

Барти знала, что лучше не спорить. Она из последних сил пыталась не отставать от всех, когда они шли по мосту Альберта. Стоя на берегу пруда, пока близнецы кормили уток, Барти чувствовала, что ее легкие готовы разорваться — так было больно.

— Я правда ничего не хочу. Пожалуйста, не заставляйте меня есть.

— Не глупи, Барти. Это очень вкусный цыпленок. Ты счастливая девочка, ты должна быть благодарна за то, что тебе дают цыпленка, а не баланду из хлеба и воды.

Летти очень нравилось то и дело напоминать Барти о ее происхождении. Девочка постепенно научилась хотя бы притворяться, что не обращает на это внимания, но сегодня, больная и разбитая, она не выдержала. Глаза ее наполнились слезами, и цыпленок на тарелке расплылся в бесформенное пятно.

— Я не хочу, — снова сказала она.

— А ну ешь, — повысила голос Летти, — а не то…

— Не надо, Летти, — попросил Джайлз. — Ей не обязательно это есть. Она плохо себя чувствует.

— Она будет есть то, что ей дают Литтоны по своей доброте, — заявила Летти. — Барти, ну-ка доедай все, что на тарелке!

Барти взяла ложку, медленно набила рот и попыталась проглотить. На полпути к желудку цыпленок, казалось, раздулся и страшно затвердел. Барти подавилась, и кусок снова оказался на тарелке.

— Ах ты, маленькая гадючка! — вскрикнула Летти, красная от злости. — Ишь, что вытворяет, нахалка!

— Гадючка, — повторила Адель.

— Нахалка, — повторила Венеция.

Сестры понятия не имели, что означают эти слова, но догадались, что Летти сердится на Барти, и это их обрадовало.

И тут Барти словно прорвало.

— Дуры, — буркнула она. — Замолчите! Я вас ненавижу.

— Барти, — выскочила из-за стола Летти, — ты немедленно пойдешь в ванную и вымоешь с мылом рот. А я приду и прослежу, чтобы ты сделала это как следует. Затем я дам тебе порцию касторки — очень полезное средство для таких скверных, неблагодарных детей, как ты.

Барти встала. Теперь поплыла вся комната, и пол под ее ногами вздыбился.

— Я не могу! — закричала она.

Барти помнила, что в следующий момент без сил стала сползать на пол, а перепуганная Летти звала Нэнни.

— Бронхит, — сказал доктор Перринг, — и весьма тяжелый. Температура тридцать девять. Гораздо хуже, чем у близнецов. Он может развиться в пневмонию. Где леди Селия?

— На работе, — ответила Нэнни.

— Надо ей сказать.

— Может, не стоит ее беспокоить?

— Как так? — недовольно спросил доктор.

— Но ведь другие дети поправились. Ей тоже станет лучше.

— Я говорю вам — здесь все значительно хуже. Неужели вы не понимаете?

— Да, но она поправится. А леди Селия сегодня вечером уезжает. В Америку. Зачем ее волновать?

— Но ее дочь сильно больна! — настаивал доктор Перринг.

— Это не ее дочь, — твердо сказала Нэнни.

— Послушайте, какая разница? — строго взглянул на нее доктор Перринг. — Чем эта малышка сегодня занималась? Надеюсь, вы держали ее в тепле?

— Конечно.

— И не выпускали на этот ледяной ветер?

— Только… совсем ненадолго.

— Она ходила в парк, — уточнил Джайлз. Он читал, забившись в угол детской, так что его никто вначале не заметил.

— В парк? — удивился доктор Перринг.

— Да. Кормить уток. Мы все ходили.

— Очень плохо. Вот что, утром я обязательно приду снова. И звоните мне немедленно, если что случится. Так кто будет звонить леди Селии, Нэнни? Вы или я?

— Я позвоню, — пообещала Нэнни.

Селия устало складывала бумаги в большую кожаную сумку, которой пользовалась, чтобы перевозить рукописи с Патерностерроу на Чейни-уок и обратно, когда зазвонил телефон на столе.

— Да?

— Тут просят кое-что передать для мисс Литтон, леди Селия. Какой-то джентльмен. Я сказал ему, что мисс Литтон ушла, и теперь он просит вас.

— Как зовут этого джентльмена?

— Мистер Форд. Он очень настойчив, леди Селия.

— Хорошо, я с ним поговорю.