Стрекоза летит на север - Юлия Климова

– Открыто, – донесся его голос.

«Мы просто поболтаем, – приободрила я себя. – Я же и пришла просто поболтать».

Щеки вспыхнули и погасли, дыхание сбилось, но почти сразу выровнялось.

На третьем этаже дома проживали бабушкины служащие. «Прислуга», по выражению Карины Филипповны. Комната Тима была небольшой, обставленной стандартной мебелью, без излишеств. Он не всегда оставался на ночь, да и днем бывал «проездом», может, поэтому в комнате присутствовало очень мало вещей, отражавших характер и увлечения ее обитателя. Все по-спартански. А может, Тим и был таким – серьезным, собранным, не выставляющим напоказ свой мир… Несмотря на то что наши приятельские отношения измерялись годами, я не знала о нем практически ничего: любит ли он сладкое, ходит ли в кино, читает ли книги, большая ли у него семья? Наверное, мое смущение объяснялось как раз тем, что я перешагнула порог чего-то личного… В душе перешагнула.

Тим сидел на кровати и затягивал шнуры объемного рюкзака. Белая майка подчеркивала загар, светлая челка, упавшая на лоб, добавляла внешности мальчишескую легкость, потертые джинсы с рваными полосками на штанинах завершали образ двадцатитрехлетнего парня, равнодушно относящегося к стильной одежде, предпочитающего удобство, естественность и свободу.

– Привет, – выдохнула я и подошла ближе.

– Привет, – Тим поднял голову и улыбнулся. – А я как раз собирался к тебе. Попрощаться.

«Только не это, только не это, – мысленно затараторила я, остановив взгляд на рюкзаке. Вжикнула «молния» бокового кармана, и в комнате запахло расставанием. – Не оставляй меня одну, не сейчас… Тим, пожалуйста, не сейчас!»

Медленно, но верно я превращалась в эгоистку.

– А куда ты уезжаешь?

– На Кавказ. Заскочил за вещами… Эдита Павловна наконец-то согласилась на мой отпуск. И не на двухнедельный, как три года назад. – Тим вновь улыбнулся, намекая на то, что моя бабушка не слишком-то часто балует служащих положенными каникулами. – Отпустила на месяц. Представляешь? Целый месяц. – Он сделал несколько шагов ко мне, взял за плечи и заглянул в глаза: – Что тебе привезти?

«А нельзя ли мне залезть в рюкзак и уехать с тобой? Тайно. Как в романах, которые я читала в деревенской библиотеке?»

– Какой-нибудь камушек, – ответила я, отводя взгляд в сторону. Передо мной плыли высоченные и бесконечные горы Кавказа. Горы-разлучницы.

Тим вернулся к кровати, подхватил рюкзак и огляделся, проверяя, не забыл ли чего. Он не торопился, и это было приятно. Будто не так просто оставить меня и уехать в далекие края…

– Месяц пролетит быстро, – произнес Тим.

– Ага, – согласилась я. – Счастливого пути.

Мне вдруг захотелось сбежать, спрятаться, скрыться! Слишком тяжелый выдался день. Я гнала прочь воспоминания о расставании с Павлом, но сердце еще всхлипывало и вздрагивало, хотя почти не болело – что-то оборвалось. Раз и навсегда.

Я поняла: это хорошо, пусть Тим сейчас уезжает, моя душа должна его ждать. Она должна надеяться, скучать, верить. Столько, сколько нужно.

– Счастливого пути, – уверенно повторила я и протянула руку, как год назад, когда мы договаривались сходить в кафе и поесть мороженого.

– Счастливо оставаться, – весело поддержал Тим, подошел и пожал мою руку.

Мы обменялись теплом и быстрыми взглядами.

Месяц – это, по сути, не так уж и долго…

* * *

Аппетита не было. Я сидела за столом, ссутулившись, ковыряя вилкой то омлет, то скромную горочку порезанных соломкой огурцов. Я бы вообще не спускалась к завтраку, но бабушка объявила день нервным и велела мне находиться поблизости. Не знаю, чем я могла ее утешить, мне казалось, что я способна вызывать только раздражение. Нет, в груди не ныла грусть, и тоска не водила хороводы, наоборот, вчерашний день сделал меня сильнее и увереннее, но физически я почему-то ослабла. Наверное, перерождалась.

– Ты напрасно игнорируешь нож, Анастасия, – назидательно произнесла Эдита Павловна. – Мы с тобой неоднократно говорили о культуре поведения за столом, но ты упрямишься…

Да, я упрямилась.

– Омлет вполне можно разломать вилкой, – ответила я.

– Ты мало ешь. Почему? Ты расстроена? Это связано с Павлом? – Бабушка положила вилку, нож и вопросительно посмотрела на меня. – Мне звонила Маша, Мария Александровна…

– Речь о Павле Акимове? – влезла в разговор Валерия. – Вы встречаетесь? И когда ты только успела?.. Мать рассказывала отцу, но я ничего не поняла!

Недовольство на лице моей двоюродной сестры смешалось с досадой. Я бы ни за что не назвала ее влюбчивой, но Лера относилась к противоположному полу с неиссякаемым интересом. И в сторону Тима она тоже поглядывала. Даже более того, однажды (а может, это случалось и не раз) она ночью поднялась в его комнату, но, насколько я поняла, дальше порога ее не пустили, и дверь захлопнулась прямо перед ее носом. Для меня это было бессовестно-приятное воспоминание: я не хотела, чтобы Тим и Валерия… чтобы у него было к ней какое-нибудь особое чувство… Например, страсть. Я уж не говорю о большем.

– Анастасия, пойдем со мной, – четко произнесла Эдита Павловна, проигнорировав восклицание Леры. Она встала из-за стола, дотронулась до тяжелых коралловых бус, покоившихся на ее груди, опустила руку и строго посмотрела на меня. Бабушка не любила откладывать решение важных вопросов на потом, да и я не собиралась темнить. Лучше рассказать обо всем сразу и поставить точку.

История повторялась: прошлый раз, чтобы поговорить о мужчинах и подобрать мне мужа, Эдита Павловна выдернула меня с ужина, а теперь – с завтрака.

– Замечательно, – фыркнула Лера и откинулась на высокую спинку стула. Ее карие глаза блеснули, губы сжались.

Она не терпела, когда внимание бабушки доставалось мне, находя в этом несправедливость и ущемление прав любимой внучки (так Лера себя называла). О, с какой бы радостью я превратилась в привидение и жила спокойно и весело в самой дальней комнате дома, но, увы, Эдита Павловна возлагала на меня большие надежды, а хуже ничего и быть не может…

– Вчера у нас с тобой состоялся неприятный разговор, – начала бабушка, поднимаясь по ступенькам. Я следовала за ней, старательно пропуская мимо ушей каждое второе слово, но не очень-то получалось…. – Я не хочу, чтобы между нами существовало недопонимание… Мне казалось… Обиды с твоей стороны нелепы и смешны…

Эдита Павловна зашла в комнату, остановилась около стола, развернулась, сцепила перед собой руки и чуть приподняла голову. Ее осанка, как всегда, была царственной, длинные седые волосы уложены пышно и закреплены сзади, зелено-коричневые глаза смотрели строго и выжидающе щурились. На правую сторону лица падала тень от шторы, отчего морщины становились заметнее.

Я заняла привычное место напротив, выпрямила спину, тоже сцепила руки перед собой и замерла, ожидая допроса с пристрастием, неминуемого «Ты не смеешь так поступать!» и своего непокорного «Я уже так поступила». Нелегко быть твердой, как скала, когда Эдита Павловна Ланье сверлит тебя грозным взглядом, но я собрала мужество в кулак, бесшумно вздохнула и приготовилась отстаивать свои позиции.