Хороший, Плохой, Сверхъестественный - Саймон Грин

— Что ты думаешь о моей секретной Штаб-квартире, Джон? Признайся, ты всегда думал, что у меня есть какое-то большое подземное логово, где я наблюдаю за армией тайных осведомителей и тайной полицией, докладывая обо всем, что они видят. Ну, в каком-то смысле ты прав, но мы вернёмся к этому позже. Почему ты хмуришься, Джон?

— Я указал на Аргуса. — Он ведь не доброволец, правда?

— Ну, вряд ли. Это было бы жестоко. Только действительно мерзкие ублюдки могут пройти процедуру Аргуса. Люди, которые этого заслуживают. Как говорит Бэзил Картер — зачем тратить время и деньги, запирая их? Конечно, есть и Глубокая Тень, но это для таких чудовищ, как Шокоголовый Петр, те которые заслуживают страданий.

Все остальные делают полезные вещи для Тёмной Стороны, в качестве компенсации за свои преступления.

Этот конкретный Аргус зарабатывал создав грязную схему, они вырезали нерождённых младенцев, — на продажу. Теперь он выполняет полезную функцию и хорошо обеспечен. Его регулярно кормят, поят и подмывают и он проведёт всё оставшееся время здесь, помогая защищать Тёмную Сторону от таких людей, как он. Что может быть более подходящим?

— Вы что-то говорили о тайной полиции, — сказал я.

— Хорошо, что ты обратил внимание. Я сделал так: есть сотни других преступников, их головы так же пусты, как у Аргуса, они ходят по Тёмной Стороне в разных направлениях, их мозг связан с ним через компьютеры.

Они запрограммированы на то, чтобы выглядеть и говорить, как все, даже если в их головах никого нет дома. Они ходят повсюду и видят всё и никто никогда не замечает их.

— Подчинив этих людей можно выявить и наказать ещё больше преступников?

— Конечно, — сказал Уокер. — Возьмите браконьеров и превратите их в егерей. Великая старая традиция…

Он посмотрел на меня, ожидая какого-то ответа, какой-то реакции на то, что он говорил, но я ещё не был готов.

— Я указал на сотни экранов, покрывающих стены.

— Ах да, эти, — сказал Уокер. — Отсюда я могу говорить со всеми в мире.

Он сказал это вовсе не для того, чтобы похвастаться. Для него всё это было лишь частью работы. — Отсюда я могу вызвать любое подкрепление, которое мне понадобится, чтобы помочь и привести в исполнение мои решения.

Я могу получить вооруженных людей из Церкви, Армии, Института Карнакки и любого другого специализированного учреждения. Я могу говорить с Властями, Британским Правительством и местами силы по всему миру и нет такого места на Земле, где они не ответят на мой звонок. Потому что все знают, насколько важна Тёмная Сторона и насколько она опасна.

Конечно, только специально обученные войска допускаются на Тёмную Сторону. Нельзя предполагать, что обычные солдаты справятся. Я бы сказал, что единственные люди, с которыми я не разговариваю, — это Друды. Они запрещены на Тёмной Стороне по давнему соглашению.

От их игр становиться дурно.

— Он резко замолчал, когда Аргус начал раскачиваться взад и вперёд в своём кресле. Когда он заговорил, его голос был грубым и резким, как будто он не использовал его очень давно.

— Он идёт из тьмы. Он поднимается из того места, откуда нет путей. И о, он такой яркий, такой яркий!

Уокер быстро шагнул вперёд и приблизил губы к самому уху Аргуса.

— В чем дело? Что это?

— Такой старый, такой древний, намного старше, чем думают люди.

— Но это никогда не было тем, чем оно нам кажется. Он могуч, ужасен… и сияет так ярко, что больно на него смотреть. Единственный сохранившийся целым из золотого века, потому что мы не были достойны его. Теперь он вернулся. И да поможет нам всем Бог.

Он замолчал и Уокер ничего не мог сделать, чтобы заставить его сказать что-нибудь ещё. Уокер не понимал, о чём говорит Аргус, но я думал, что знаю.

— Вы сказали, что у него не осталось личности, — сказал я. — Но он казался очень испуганным.

— Они всегда могут тебя удивить, — наконец сказал Уокер. — Я бы об этом не беспокоился. Его состояние делает его сверхчувствительным к определенным нарушениям в эфире. Он только повторяет то, что говорит кто-то другой… Сомневаюсь, что это что-то важное. Плохие вещи всегда приходят на Тёмную Сторону. Это то, ради чего мы здесь. Он повернулся спиной к Аргусу и широко раскинул руки, оглядывая всю обстановку. — Итак, Джон, что ты думаешь о моей секретной Штаб-Квартире?

— Типично для тебя, — сказал я. — Всё твоё влияние и могущество должно проистекать из страданий других.

— Они страдают, потому что заслуживают этого. И через своё покаяние они служат и защищают людей, на которых они охотились.

Он коротко улыбнулся.

— Однажды всё это может стать твоим, или ты прикроешь систему и станешь слепым к тому, что нам угрожает? Позволить плохим парням остаться безнаказанными и позволить всем остальным страдать?

— Чем бы ты это заменил? Видишь? Всё не так просто, как ты думал, правда, Джон? Я делаю только то, что необходимо для общего блага. И ты тоже, Джон. Всё это может быть под твоим управлением. Все тайные линии влияния, контроля и власти… Скажи мне, что ты не испытываешь искушения.

— Отойди от меня, Уокер, — сказал я.

Он рассмеялся.

Затем он повел меня в клуб «Лондиниум», самый закрытый и избранный из клубов, где элита Тёмной Стороны собирается вместе, чтобы пообедать и обсудить дела, а также обсудить уничтожение своих врагов.

Ты никто на Тёмной Стороне, если тебя не пригласили стать членом старейшего клуба в мире. Я не член клуба. Таких, как я, они и на спор не примут.

Хотя, как известно, я вмешиваюсь, обманываю и запугиваю — это мой путь, когда мне нужны ответы, которые я не могу найти больше нигде. Это не сделало меня популярным среди членов клуба, но я научился жить с этим.

Нынешний швейцар увидел, что я приближаюсь и выглядел так, будто хотел поднять подъёмный мост и поджечь ров — но я был с Уокером и никто не говорит Уокеру нет. Швейцар натянуто поклонился, когда мы проходили, его лицо было совершенно бесстрастным — но язык его тела предполагал, что внутри него происходит нечто ужасное.

— Ты видишь, что значит иметь власть? — сказал Уокер, когда мы вошли в элегантные объятия вестибюля клуба. — Вы можете пойти куда угодно и они должны улыбнуться, поклониться и впустить вас. Ни одна дверь никогда не закрывается и никто никогда не остаётся недоступным.

— И тебе так нравится держать мир за горло, не так ли, Уокер? — сказал я и он удивил меня, серьёзно обдумав вопрос.

— Я стараюсь не делать этого, — наконец сказал он. — Это мешает работе.

Появились слуги в ливреях, чтобы взять пальто Уокера. Они попытались взять мой плащ, но я только взглянул на них и они отказались от этой идеи. Слуги сосредоточились на Уокере, улыбаясь, кланяясь и спрашивая, не могут ли они чем-нибудь помочь ему и пока я наблюдал, как они заискивают перед ним с фальшивыми улыбками и подобострастными жестами, мне оставалось только гадать, хочу ли я этого.