По волчьим законам 2. Искупление - Тамара Клекач

Внезапно он остановился и, схватив меня за руки, завел их мне за голову, удерживая одной рукой, в то время, как вторая его рука сменила мою на клиторе.

Я вскрикнула от кайфа и накаляющегося ощущения приближавшегося совместного оргазма: взрывного, яркого, острого с ароматом крови и серебра.

Гриша накрыл мои губы своими, буквально выпивая мой сладострастный стон. Я почувствовала его горячее извержение, но не в себе, а на себе.

Коронно надавив на возбужденный клитор, Гриша провел рукой по моему животу, растирая по мне свою сперму.

Один жест вместо тысячи слов: моя…

– Расскажи мне о нем.

Я прикусила верхнюю губу и задумчиво провела мочалкой по татуировке Гриши. Что я могла сказать о сыне кроме того, что он был самым лучшим в мире и вообще целым миром?

Прислонившись к душевой кабинке, я сдавила мочалку, роняя пену вниз.

– Никита… Он очень вдумчивый и… своенравный, – подумав, ответила я. – Не капризный, а просто он точно знает, чего хочет, и как этого добиться.

Я улыбнулась, вспомнив, как Никита умел иногда выразительно так посмотреть на меня свои космосом. Совсем, как взрослый. Совсем, как его отец.

– На тебя очень похож, – добавила я, заглянув Грише в глаза.

– Это я заметил сразу, – усмехнулся он, обхватив мою грудь. – Он так четко прихватил тебя за…

Я с укором шлепнула его по руке. Как можно было такой трогательный момент так опошлить?

– Он ел, Гриша! – сухо пояснила я. – Это взрослые мужики прихватывают, а дети так кушают! Понятно?

– Понятно, – тут же ответил Гриша и, продолжив меня лапать, потянулся к губам.

Судя по всему, разговоры о сыне вдохновляли его на процесс зачатия, в то время, как меня снова охватили страх и беспокойство.

– Гриш… – начала я.

– Мы бы уже знали, – будто прочитав мои мысли, сказал он.

– Откуда? – Я чуть оттолкнула его от себя, отнюдь не проникнувшись его уверенностью.

Стоило мне только вспомнить ту ночь в коттедже, когда я слышала плач сына, и как я бежала к нему, вспомнить ту ужасную коробку с куклой и слова Михаила, и того старика…

– Кира, – будто снова прочитав мои мысли, волкодав взял меня за руки и выразительно посмотрел в глаза, – Никита здесь. Он в городе. Если бы его нашли, то мы бы узнали об этом сразу.

– Что? – сжавшись, как пружина, выдохнула я.

Здесь? В городе? Я не верила своим ушам!

Я представляла себе город ареной с опаснейшими хищниками, а Гриша так легко говорил, что наш сын был здесь.

– Михаил… – В начинавшемся приступе паники меня начало трясти. – Он же тогда подумал, что Никита в доме…

– Дом не город, Кира, – абсолютно спокойно возразил Гриша. – С ним лучшая охрана…

– Какая на хрен охрана? – сорвалась я, стуча зубами. Мне стало холодно несмотря на лившуюся с душа горячую воду. – Ты не слышал, что сказал твой лучший союзник Ибрагимов? Какая-то тварь, – выплюнула я, – знала, что…

– Послушай меня, Кира! – Гриша обхватил меня за пылавшее лицо. – Послушай меня! – Он сжал сильнее, чтобы я смотрела на него. – Тебе не следовало вообще уезжать из города, уезжать от меня! Здесь бы тебя точно не искали и в случае чего я бы быстро все решил, не тратя время на бесконечные покатушки туда-сюда, но есть как есть. Этого уже не изменить. Ибрагимов… Он что-то хочет от тебя – это факт, но он тебе не враг, а тот старик, которого ты убила, врагом был! Это его племянника я уложил в твоем коттедже. Ибрагимов сейчас выясняет, кому он сливал информацию.

– Ибрагимов сказал, что они его не знают… – промямлила я.

– Ибрагимов сказал то, что нужно было сказать и, если бы ты не спровоцировала того старика и не убила бы его, то ночка его ждала бы очень долгой. Стукачей и предателей никто не любит. Если бы я только знал, что ты знакома с Ибрагимовым, я бы все сделал иначе, – с чувством добавил Гриша, прижавшись ко мне лбом.

– Ну, и что бы ты сделал иначе? – насмешливо спросила я, позаимствовав у волкодава скорость переключения настроения. – На что вообще влияет мое с ним знакомство? Он все равно молчит, как партизан, и не говорит, чего хочет.

Гриша как-то странно посмотрел на меня и еще страньше усмехнулся.

– Ты очень необычная, Кира, – прошептал он.

– Что же во мне необычного? – невесело спросила я. – Я грязная. Я воровка. Убийца. Многие мои поступки не логичны и противоречивы. Я много думаю… Порой даже слишком много, но в нужный момент теряюсь, потому что на самом деле выдаю себя за ту, которой не являюсь. Я вообще не знаю, кто я кроме, как слабая истеричка.

– Ты не слабая и не истеричка, – возразил Гриша. – По крайней мере, не всегда, – с улыбкой добавил он, заслужив за это хмурый взгляд. – И разве, когда на нас напали в дороге ты растерялась? Нет, ты не сбежала, а вернулась и приняла бой, хотя я и очень недоволен твоим поступком. А с тем стариком… Ты быстро показала, чего стоишь.

– Я убила старика, чьего-то отца и дедушку, мужа, брата просто за то, что он сказал…

– Думаешь, он бы поступил с тобой иначе, если бы мог? Нет! Плохо, что о Никите знают, ведь это твоя… наша слабость, но Ибрагимов правильно заметил, что тебе это придает сил.

– А тебе это придает сил? – спросила я, всматриваясь в глаза волкодава.

– Наверное, ты захочешь меня ударить, – осторожно ответил он, выдерживая мой взгляд, – но этим я похвастаться не могу. Немного, может, придает, но я ведь сына даже на руках не держал. Я не знаю, что… Что это такое…

Я опустила глаза, вовсе не испытывая желания его ударить. Увы, но Гриша был прав, и я была благодарна ему за честность.

– Но мне придаешь сил ты, – добавил он. – Я тебя люблю.

Я вернула ему взгляд, но что ответить на очередное признание не нашлась.

Когда-то я думала, что вопреки всему полюбила Гришу, а после его поступка с Никитой не думала, что между нами что-то еще будет, хоть он и цеплял меня, и волновал, и методично пробивался ко мне при помощи своих сумасшедших выходок и неожиданных откровений.

Однако сегодня, на той проклятой окружной я испугалась. Испугалась, что его убьют, что я больше не увижу его и не услышу его хрипловатого голоса, что я останусь одна без его поддержки, наличие которой я упрямо не признавала, но что было корнем всех моих чувств и страхов? Любовь?

Когда-то я думала, что любила другого мужчину, своего бывшего Егора, но потом я поняла, что я просто видела в нем своего рода стабильность и какой никакой выход из сложной ситуации с братом.

Когда-то было и я думала, что и к Борису чем-то прониклась. Он обо мне заботился, и если бы я сдала ему волкодава тогда после нападения на ресторан, то он бы бросил мир к моим ногам, и я бы точно осталась с ним, вопреки тому, что после того, что он со мной сделал, это было, мягко говоря, не нормально.