История Франции - Андре Моруа

5. Возвращение Франциска I должно было решить вопрос о религиозной ориентации Франции. Раздираемый противоречивыми чувствами между своей сестрой-католичкой, которая обращалась к врожденной доброжелательности короля, и парламентом, который взывал к потребностям государства, Франциск I многие годы переходил от снисходительности к суровости. Речь уже не шла об умеренных реформаторах, вроде Брисонне, потому что они «отказались от своих заблуждений»; те же, кто еще упорствовал, вели себя необузданно, свершая кощунственные и абсурдные действия. Кое-кто советовал королю провозгласить себя главой независимой Галликанской церкви; Генрих VIII и немецкие принцы предлагали ему свою поддержку, если он решится на этот шаг. Но король считал, что не такова роль христианнейшего короля, потомка Людовика Святого. Он принес доказательства верности папству и ортодоксии, заключив брачный союз своего сына с Медичи. Однако после завершения этого бракосочетания Маргарита предприняла попытку завоевать юную дофинессу, и появилась надежда на наступление новой эры толерантности. Но резкость действий сторонников обеих религий обескуражила Франциска I. И та и другая сторона развешивали на стенах воззвания. Однажды король обнаружил одно из них на собственной двери: «Подлинные случаи ужасных заблуждений папской мессы». Он был неприятно поражен этим прямым выпадом против самого святого из таинств. Это была уже не реформа, а чистая ересь. Король снял свою защиту, и костры запылали. Человеческая жестокость крайне изобретательна: жертву сжигали на медленном огне, чтобы продлить ее мучения. Сам король соглашался принимать участие в процессиях, обходивших костры. Собственность еретиков конфисковывали, а доносчики получали вознаграждение. Начиная с 1538 г. король, обескураженный фанатизмом своих подданных, решительно примыкает к испанской и католической партии.

6. Когда умеренный консерватизм сталкивается с революционным фанатизмом, то, испытывая страх, смешанный с досадой, он становится реакцией. А всякая реакция жестока. В нескольких деревнях по реке Дюранс водуазские схизматики, пережившие гонения Средневековья, изучали Священное Писание и не признавали мессу, папу и чистилище. Привлеченные сходством доктрин, они сблизились с новыми протестантами. В 1545 г. парламент постановил, что две деревни, охваченные ересью, Кабриер и Меридоль, будут полностью уничтожены, а их жители сожжены или изгнаны. Франциск I неоднократно отказывался утвердить этот жестокий и глупый эдикт, но наконец, больной и одурманенный, он позволил вырвать свою подпись. Барон д’Оппед, генеральный лейтенант Прованса, приказал сжечь 24 деревни и перебить их жителей. Результатом стали 3 тыс. жертв и 900 сожженных домов. Франциск I уже на смертном одре попросил своего сына «не затягивать с наказанием тех, кто, используя его имя и авторитет, учинил этот грубый скандал». Но виновные так никогда и не были наказаны. В 1543 г. Сорбонна принудила всех своих членов подписать «догматы веры». Тех, кто отказался это сделать, отправили на костер. Имя Этьена Доле, великого гуманиста, друга короля, осужденного как атеиста за публикацию перевода Платона, остается скорбным символом этого отхода от развития мысли. Вот во что вылилось Возрождение в литературе! Non dolet ipse Dolet, sedpia turba dolet,[25] – сказал он, идя на казнь. И долго еще эта божественно преступная толпа будет страдать сама и заставлять страдать других.

7. Франциск I и «Маргарита Маргариток»[26] по мере сил сдерживали религиозную нетерпимость. Генрих II, обладавший более мрачным характером, жил в постоянном страхе, что лютеранское движение будет распространяться. Тайные сборища происходили даже в Париже. Несмотря на смертельную опасность, на них присутствовали и знатные дамы, и университетские профессора. Экономическое положение страны благоприятствовало этому духовному бунту. Приток драгоценных металлов, поступающих из новых испанских колоний, все больше взвинчивал цены. В период роста цен, хотя страна и процветала, рабочие с фиксированной заработанной платой и фермеры-арендаторы оказались в стесненном положении. А отсюда возникает недовольство с двух сторон – пролетариата и аристократии. В итоге экономические проблемы влияют на духовные. Недовольный человек восприимчив к ереси. Обеспокоенный Генрих II в 1549 г. учреждает в парижском парламенте «Огненную палату», уполномоченную наставлять против ереси, ставшей «общественной чумой». Эдикт был радикальным: треть имущества еретиков отходила доносителям (награда за клевету); было запрещено продавать или держать книги еретиков (награда за нетерпимость); всякий еретик мог быть приговорен к смертной казни (награда за жестокость) и, наконец, судьи должны были быть проверенными – необходимое оружие в арсенале тирании, ибо и сами судьи были затронуты новыми идеями. Уголовная палата парламента уже никого больше не приговаривала. Принцы крови – Наваррский, Бурбон, Конде, семейства Колиньи, Шатийонов, Андело также были не чужды этим идеям. В 1559 г. во время торжественного заседания парламента наиболее отважные судьи заявили, что нельзя отрицать существования злоупотреблений в Церкви. Генрих II, разъяренный тем, что нашлись судьи, «отошедшие от веры», заявил, что «увидит собственными глазами, как их сжигают». Но в один из этих глаз попало копье Монтгомери, лишив тем самым короля этого прекрасного зрелища.

Рене Буавен. Жан Кальвин в 53-летнем возрасте. 1562

8. До сих пор еретики оставались просто реформаторами, остававшимися католиками. Для открытого мятежа нужна была доктрина и организация: Кальвин дал и ту и другую. Французы, прежде чем принять новую теологию, требовали, чтобы она была понятной. Кальвин предложил им доктрину столь же французскую, сколь доктрина Лютера была немецкой. Кальвин, сын прокурора из Нуайона, опубликовал в 1536 г. «Наставление в христианской вере» и в том же году перебрался в Женеву, свободный имперский город, который принял реформу, как и конфедерации Фрибурга и Берна (жители конфедераций назывались eidgenossen, откуда название гугеноты). В Женеве лютеране оказались в большинстве, а потому сразу стали преследовать католиков. Верования изменяются, а человеческие страсти остаются неизменными. Женева превращается в прибежище французских реформаторов, среди которых оказывается и Кальвин, который из беженца превращается в пастора, а затем – во вдохновителя создания теократического правительства. Лютер воздавал кесарю кесарево; Кальвин хотел объединить кесаря с Христом. Он сделал из своего протестантизма (или пресвитерианства) новую форму католицизма. На первый взгляд это теократическое правительство было демократичным, потому что пасторы и старейшины (пресвитеры) избирались. На самом же деле выборы не были свободными. Консистория, настоящая частная инквизиция, следила за каждым гражданином. Над консисторией стоял коллоквиум, а еще выше – синод. Консистория бралась за изменение нравов и подвергала цензуре даже семейную жизнь. Библия заменила закон, и судьи в Женеве применяли законы Моисея. Из Женевы пропаганда доктрины гугенотов распространилась по всей Франции, и можно сказать, что роль Женевы в XVI в. как примера и помощника была аналогична роли Москвы в XX в. для коммунистов всего света (Дж. Э. Нил).