Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана - Джордж Кеннан
Шрифт:
Интервал:
Я не мог понять безразличия к этой проблеме наших политиков и нашей общественности. Ведь одно дело – занять какие-то земли с целью их развития для собственных нужд, а другое – захватить плодородные земли ради их опустошения в своих военных интересах.
Другим вопросом, занимавшим в то время умы сотрудников нашего посольства в Москве, являлось будущее советско-американских экономических и финансовых отношений. Американскую администрацию не раз упрекали во внезапном прекращении поставок по лендлизу летом 1945 года и в непредоставлении СССР крупного займа, на который будто бы имели основание рассчитывать советские лидеры. Но эти проблемы тесно связаны с вопросом о будущей торговле между США и СССР и о том, в какой мере СССР должен получать помощь в рамках европейской реконструкции по программе ЮНРРА.
Следует отметить, что американское правительство подверглось критике за принятие жесткой линии в этом вопросе, я же подвергался критике за то, что давно советовал это сделать. Я был далек о того, чтобы не одобрять прекращения поставок по ленд-лизу сразу после прекращения нашего военного союзничества в 1945 году. Как отмечалось ранее, я считал необходимым, по крайней мере, существенно ограничить такие поставки уже в 1944 году, в период Варшавского восстания. Что касается российско-американской торговли и возможного кредита советскому правительству, то свои взгляды на эту проблему я изложил в меморандуме, составленном мною вместе с двумя другими нашими сотрудниками и переданном послу еще в декабре 1945 года. Меморандум в конечном счете предназначался для рассмотрения в одном из вашингтонских комитетов по планированию, который рассматривал возможность выделения Советскому Союзу сразу после войны кредита в 3,5 миллиарда долларов.
Исходя из того, что советский экспорт в США в послевоенные годы, по самым оптимистичным прогнозам, не мог составлять более 100 миллионов в год, и оценивая экономическую ситуацию в целом, мы пришли к следующим выводам:
«Мы считаем, что 1,5–2 миллиарда долларов – предельный размер кредита, который может быть безопасно предоставлен сразу после войны с тем, чтобы сюда были включены и обязательства, перешедшие от сотрудничества военного времени (ленд-лиз и т. п.)…
Мы полагаем, что предоставлять кредит в размере 3,5 миллиардов долларов… было бы неразумно. Значительная часть этой суммы, вероятно, не может быть возвращена в срок, который придется продлевать. Это создаст проблемы с развитием советского экспорта в США в последующие годы и осложнит расчеты за будущие экспортные поставки из нашей страны в Россию».
Далее мы изложили свои соображения по проблеме советских тенденций в развитии внешнеэкономических связей вообще, а также о том, какое значение советский подход к этой проблеме имеет для нашего правительства с его экономическим планированием:
«Из анализа намерений советского правительства неясно, не будет ли в ходе дальнейшей милитаристской индустриализации СССР в послевоенный период создана военная мощь, которая, подобно тому как это уже было в случае с Германией или Японией, будет использована против нас…
Советское правительство в целом рассматривает внешнюю торговлю как политическое и экономическое средство, предназначенное для целей увеличения мощи СССР по сравнению с другими странами. Импорт из нашей страны они будут рассматривать как орудие достижения военно-экономической автаркии Советского Союза. Достигнув же этой цели, советское правительство не обязательно сохранит заинтересованность в широком импорте из нашей страны, разве что на условиях, несовместимых с нашими интересами. С другой стороны, если организовать широкий вывоз в Россию продукции машиностроения, значительная часть наших частных заводов попадет в зависимость от советских заказов ради сохранения производства и занятости. В этом случае русские, если сочтут нужным, будут не колеблясь эксплуатировать эту зависимость, а также использовать свое влияние на организованные группы рабочих, чтобы достигнуть целей, не имеющих ничего общего с интересами нашего народа».
Аналогичные положения содержались в моем черновом наброске меморандума, без даты, написанного летом 1945 года. Они дают представления о тех взглядах, которые я развивал перед нашим послом и Госдепартаментом:
«Я не вижу оснований экономических или политических для того, чтобы продолжать оказывать России помощь по ленд-лизу. Россия, не делая вклада в программу ЮНРРА, едва ли может получать экономическую помощь со стороны ЮНРРА или государственные кредиты США, если это не дает нашему народу адекватных политических преимуществ.
При этом следует иметь в виду, что:
1. Русские могут испытывать особую нужду в иностранной помощи, только если им необходимо экономическое напряжение с целью поддержания военной мощи, превосходящей их потребность в безопасности. Их экономические ресурсы позволяют им быстро восстановить хозяйство и без иностранной помощи.
2. Нынешняя советская экономическая программа представляет собой милитаристскую индустриализацию, цели которой совершенно расходятся с нашими интересами, и у нашего правительства нет оснований ее поддерживать.
3. Единственное реальное возмещение кредитов может быть достигнуто за счет русского экспорта в США. Но даже если он возрастет по сравнению с довоенным уровнем в несколько раз, то и тогда не сможет возместить долговременных кредитов и затрат на выплату процентов.
4. В СССР монополизирована внешняя торговля. Мы, выступая у себя против трестов и монополий, кажется, делаем исключение для монополии советского правительства. Я одобряю торговлю с Россией, но ее следует вести так, чтобы избежать зависимости части нашей промышленности от советской внешнеторговой монополии».
Посол Гарриман, делавший мне полезные указания критического характера, в целом поддерживал эти мои суждения, во многом тогда одобренные и в Вашингтоне. Значительный кредит советскому правительству в данных обстоятельствах был бы неразумным, и его предоставление вызвало бы в дальнейшем осложнения как в советско-американских отношениях, так и в нашей внутренней политике. Что касается ленд-лиза, то значительная часть наших поставок, отправленных в Россию, которые можно оценить в 11 миллиардов долларов, включая и поставки на 244 миллиона долларов, согласно последнему протоколу от 15 октября (которые еще не были оплачены), в первую очередь использовалась для целей, не имеющих ничего общего с борьбой против наших врагов.
К тому же, в рамках ЮНРРА, русские, по моим сведениям, получили до 249 миллионов долларов, а также еще несколько миллионов в форме репараций из нашей зоны в Германии. Поэтому мы и так, по-моему, в первый послевоенный период сделали для русских немало, и я не сожалею о том, что благодаря моему влиянию удалось удержать нашу щедрость в известных пределах.
Мои взгляды на экономическую помощь России сложились под впечатлением поездки по Советскому Союзу, которую я совершил вскоре после окончания войны.
Еще летом 1944 года я подал заявление в советский МИД с просьбой разрешить мне посетить Западную Сибирь, а в особенности металлургический центр Сталинск—Кузнецк. Этот огромный завод был одной из двух главных строек такого масштаба в 1930-х годах наряду с более известным Магнитогорским заводом. На последнем часто бывали иностранцы, а в Кузнецке гостей с Запада не было уже несколько лет. Я никогда не видел ведущих советских заводов и счел интересным посетить один из них, к тому же такой, на котором иностранцы редко бывают. К тому же мне хотелось увидеть и Сибирь, где в XIX веке побывал мой известный родственник. В течение нескольких месяцев после подачи заявления я не получал ответа из МИД и решил, что мое заявление постигла та же участь, что и многих других, которых советские власти, не желая удовлетворять, предпочитали оставлять без ответа. Весной 1945 года, когда я стал уже забывать об этой бумаге, из МИД пришел ответ, что поездка мне разрешена.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!