Три смерти Ивана Громака - Сергей Иванович Бортников

дело, сваливал куда-нибудь подальше: то в соседнюю Россию, то на вожделенный Запад. Золотой телец стал главным мерилом успешности для ещё вчера щедрых, добродушных, часто абсолютно бескорыстных русских людей, залогом их будущего «процветания», главным фактором зарождения дружеских отношений, а порой даже и любви.

Комментируя такую ситуацию, Иван Григорьевич любил повторять: «К сожалению, мы потеряли не только страну, но и советского человека. Светлого, чистого, душевного… Вот это и есть самое большое несчастье!»

Сам он ни на миг не предавал память о боевых товарищах. Более того, даже начал возводить рядом с домом бабы Моти ещё один – двухэтажный, куда собрался перенести… музей 1-й ШИСБр[107], доселе находившийся в местном техникуме.

Валерий и тут «попал» под раздачу.

Приказ был конкретен: бери лопату – копай!

Как в армии.

– Помилосердствуй, батя, у меня отпуск! – попытался возразить моряк, но ослушаться не посмел: схватил предложенный инструмент и вместе с ним прыгнул в яму, глубина которой на тот момент и так была где-то около двух метров – чуть больше его немалого роста.

– Физический труд ещё никому не помешал, – и дальше измывался над своим наследником старик, оставаясь наверху. – Именно он, как известно, сделал из обезьяны человека. Об обратных превращениях мне пока не известно ничего. Так что, сынок, трудись – жить будешь зашибись!

– А я что делаю? – огрызнулся Валерий.

– Обленился ты донельзя на своём море-океане, от земли оторвался, – продолжал Иван Григорьевич. – Давай, навёрстывай упущенное, восстанавливай родственные связи!

– С землёй?

– А с кем же ещё? С ней, матушкой.

– Успею… Рановато мне туда!

– Я имею в виду не просто грунт, почву, в которую неминуемо уйдёт каждый из нас, а всю планету в целом, – проигнорировав его реплику, продолжал разглагольствовать отец. – Землю. Природу-мать! Разве не видишь, как она истосковалась по молодым, крепким и умелым рукам?

– Нет. Не вижу…

– Значит, у тебя что-то со зрением! Надо бы провериться у офтальмолога.

– Э-э, потише… – попытался свести всё к шутке Громак-младший. – Я медкомиссию регулярно прохожу.

– Вступил в сговор с эскулапами, чтобы скрыть изъяны в своём здоровье?

– Слушай, батя, на фига нам такой глубокий и мощный фундамент? – преодолевая накатывающееся возмущение, являющееся причиной большинства словесных конфликтов во многих семьях, резко сменил тему Валерий. – Щебень… Какие-то гранитные глыбы… Зачем ты их столько приволок?

– На случай землетрясения, – неожиданно прозвучало в ответ, после чего Иван Григорьевич ещё и напомнил: – Севастополь в своё время вон как пострадал…

– Это единичное явление. Ничего подобного в наших краях не было, нет и, надеюсь, уже никогда не будет!

– При этой античеловеческой власти всё возможно.

– Согласен, – наконец-то принял доводы отца Валерий.

* * *

В то лето они все вместе, но главным образом, Валерий со своим двоюродным братом, профессиональным каменщиком Александром Путрей выгнали-таки коробку дома и успели перерыть её до начала сезонных дождей.

А потом…

Потом у Громаков закончились деньги.

Фронтовые друзья Ивана Григорьевича написали Президенту Украины, мол, так и так, доброе дело затеял ветеран…

Только кому это надо? Времена теперь другие!

В ответном письме главы Приморской РГА[108] Запорожской области товарища-господина В.А. Буцанова[109] сообщалось: «Для того чтобы закончить строительство, необходимо 15–20 тысяч гривен. У нас в бюджете такой суммы нет».

Так и стоит этот недостроенный дом до сих пор с забитыми окнами и дверьми…

Зачем я так подробно обо всём этом?

А затем, что именно равнодушие чиновников, их нежелание вникать в проблемы простых людей, много лет тому назад проливавших кровь за свою, теперь канувшую в небытие социалистическую Родину, и привело в конечном итоге к тем трагическим событиям, о которых мы расскажем чуть позже…

А пока – жизнь продолжается.

Всё идёт по плану.

Иван Громак ловит рыбу, копается в огороде, ухаживает за домашней скотиной.

Короче, спокойно готовится к предстоящему дню рождения.

Кстати, семидесятому по счёту.

19

Праздновали без помпы. В узком семейном кругу. Собрались все, кто мог, – перечислять нет надобности, с этими людьми мы уже не раз встречались на страницах нашей книги.

Конечно же примчал на празднество и Валерий, уже капитан первого ранга. И с недавних пор – моряк-балтиец. Как положено, – при полном параде, в новенькой форме с наградными колодками на широкой казацкой груди.

Вот старик и решил похвастаться сыном «пэрэд людьмы». Посадил его в «жигули» и повёз на местный рынок. Вроде как докупить недостающих продуктов.

Не всё же в саду-огороде растёт!

А там – очередной шабаш полууголовной шпаны, в те годы правящей бал во всех городах и весях некогда единого государства рабочих и крестьян. Сходняк, если по-ихнему, по-блатному.

К Громакам тут же подкатил какой-то мелкий жулик, состоявший на побегушках у «великого авторитета Н.». Мол, так и так, дядя Ваня, «вас просят зайти в кафе».

– Что ж, мы не робкого десятка, – пожал плечами Иван Григорьевич. – Пошли, сынок.

За щедро сервированным столом сидели десяток мужиков специфической внешности. Но следов агрессии на их разбитных лицах вошедшие не заметили. Напротив – радость и неуёмное желание угодить «дорогим гостям».

Об этом же свидетельствовал и тот факт, что приглашённых посадили во главу стола.

– Уважаемый Иван Григорьевич, разрешите поздравить вас с днём рождения! – поднявшись с места с полной стопкой руке, тихо, но очень твёрдо, я бы сказал – увесисто изрёк один из гоп-компании – невысокий, жилистый, начинающий седеть дядька.

– Ура!!! – трижды рявкнули его прихлебатели.

Они б ещё «Хэппи бёздэй» затянули…

Никого из бандюков Громаки не знали, однако отвергать приглашение не стали.

Нельзя отвечать хамством на уважение! Не по-человечески это.

– Спасибо, люди, – поклонился в пояс фронтовик, однако пить водку отказался наотрез.

Отговорился:

– Я за рулём.

А вот Валерий свои три чарки махнул.

И сразу ввязался в «дружескую беседу». Впрочем, надолго она не затянулась.

Объяснение опять же было логичным:

– Гости ждут!

– Извините, но мы будем закругляться. Пора. – Взглянув на часы, каперанг Громак поправил форму и напоследок решил задать мучивший его вопрос: – А как вы узнали, что у бати сегодня юбилей?

– Мы дяди Ванину биографию давно выучили назубок – ещё в колонии! – растянул до ушей беззубое «грызло»[110] бритоголовый увалень лет сорока. – Он у нас частый гость. Был.

Вот так, верней, почти что так,

В рядах бригады энской

Сражался мой Иван Громак,

Боец, герой Смоленска.

Соленый пот глаза слепил

Солдату молодому,

Что на войне мужчиной был,

Мальчишкой числясь дома… —

выпучив и без того большие глаза,