Глиссандо - Ария Тес

что последует. Теперь же в них горит чертята, как никак.

— Вот ты. Когда у тебя в поседений раз был секс?

Хлопаю глазами. Даже, кажется, немного краснею, потому что его не было так давно, что мне и вспомнить сложно. Вру. Черт, я даже себе вру, поэтому опускаю глаза на свои пальцы и поджимаю губы. Я прекрасно помню свой «последний раз». Он был с ним. Пять лет назад.

— Злишься, что спросила?

— Нет, стараюсь вспомнить, — тихо усмехаюсь, а потом увожу тему из опасной, а если проще, то снова кидаю брата на амбразуру.

Его же дочь — ему и отдуваться, черт возьми.

— Твой отец не хочет отношений. Ему с женщинами не везло, Астра, и теперь ему страшно, а ты тыкаешь в больное место.

— Я знаю, что ему не везло, просто…я волнуюсь за него, — неожиданно тихо отвечает, а потом придвигается ближе и добавляет, — Знаю, что я не очень нормально это показываю, но мне неловко говорить на такие темы.

— Поэтому ты вываливаешь все разом?

— Именно. Это как с восковой полоской. Сама же говорила.

— Черт меня за язык дернул…видишь, не умею я давать советы.

— Неправда, ты классная, Мел.

— Не называй меня так.

— Прости…Елена.

— Спасибо. Но если ты так просишь, вот тебе хороший совет: будь потактичнее с ним. Если волнуешься, объясни это, а не сыпь соль на раны. Он же не я, мужики они вообще ранимей. Их беречь нужно.

— Ладно, запомню. А раз ты не мужик, могу сказать?

— У меня есть выбор?

— Не-а. Видела обложку GQ?

— Нет, но догадываюсь к чему ты клонишь. Снова?

— Ага. Знаешь все мои одноклассницы на слюну исходят. И на брата его. Думаю, что их фотки бы слиплись…

— К чему ты клонишь? — перебиваю ее, и Астра слегка пожимает плечами.

— К тому, что…ты думала о том, как будешь вести себя дальше?

Все еще не понимаю, и тогда она придвигается так близко, что волосами полощет свой салатик, правда этого не замечает. Серьезна, как никогда.

— Он становится похож на него. Очень сильно, Мел. В смысле Елена, и…короче. Ты же понимаешь, что когда-нибудь Август догадается, кто его отец? Что ты будешь говорить ему тогда?

— Ему всего четыре, Астра.

— Он очень умный. Тебе осталось меньше времени, чем ты думаешь, а потом он начнет спрашивать. Я по опыту говорю. Ему станет интересно, и лучше бы тебе рассказать самой…

Он уже спрашивает. Перевожу взгляд в окно, потому что такие разговоры ненавижу. Мама их со мной часто заводит, папа тоже, и я всегда психую, потому что мне страшно. Август уже начал спрашивать, и скоро моих слов ему будет недостаточно. Я это тоже понимаю, и мне правда страшно. Их схожесть слишком очевидна, а с любовью моего бывшего к своей обретенной публичности, вопрос времени, когда Август догадается.

— Ты доела?

— Слушай…

— Либо ешь молча, либо я ухожу, и сама будешь покупать себе свое дебильное платье!

Ершусь сама, даже голос повышаю, поэтому Астре ничего не останется, как заткнуться и начать орудовать вилкой. Правда, это была бы не она, если бы не выдала напоследок:

— И кто еще из нас ежик…

Она права. а мне стыдно, но где-то в глубине души. На поверхности лишь злость, как защитный механизм.

* * *

После того разговора, все у меня пошло «не так». С Астрой мы расстались на «колючей» ноте, платье ей выбрали так себе. Она обиделась и хотела побыстрее от меня отделаться, а я не пыталась протянуть оливковую ветвь. Кажется, мысленно, я отхлестала ей ее по заднице — на этом функции были обрублены, поэтому чувствовала я себя паршиво. Пустая квартира только утрировала ощущения. Август был у родителей, папа забрал его смотреть новых кроликов, и я была не против, просто очень сильно соскучилась. Мы увидимся только завтра, когда я буду забирать его из садика, и теперь мне одиноко.

Черт, как же мне бывает одиноко. Лежа в постели, я долго не могла заснуть, наблюдая за отсветами фар на потолке. Хотелось рыдать. Когда сын был здесь, квартира оживала, а сейчас казалась серой и холодной, даже не смотря на красивые, яркие обои. Плевать на все это — лишь мишура, по факту мне очень одиноко. Вот и все.

Из-за своих душевных терзаний, я долго не могла заснуть, поэтому с утра, очевидно, проспала. Собиралась наспех, бегала по квартире в поисках сначала колготок, потом юбки, а потом и второй туфли. Два раза возвращалась. Сначала забыла телефон, потом ключи от машины. Какая-то дикая тревога так и ворочалась внутри меня, а волнение достигло каких-то катастрофический размеров. Я даже машину нормально не могла вести, пару раз чуть не врезалась, от чего злилась, тревожилась и волновалась только больше.

— Тебя убьют, — пропела Алла-секретарша с рецепа, удостоившись моим средним пальцем.

Отвечать то мне было некогда, я понеслась к залу переговоров. Здание у нас было небольшое, штат сотрудников тоже, но все вполне прилично. Бежевые тона, никаких излишек, даже картины на стенах нейтральные. Все, что нужно для успеха компании «по устранению рисков». Вообще, мы занимались скорее имиджем. Проблем бывает много, а у богатых людей еще больше. Им нужно заботиться о «лице», то есть о репутации, и как же это забавно — раньше я насмехалась над Петром Геннадьевичем, который просто болел этим словом, теперь занимаюсь исправлением ЧП разного рода. Например: в прошлом месяце надо было отмазать сына депутата, которого спалили на горячем с проститутками. Ничего такого, казалось бы, шлюхи были и будут всегда, но по репутации это бьет очень сильно, и в таких случаях приезжаем мы. «Люди способные решить все проблемы».

— Простите, — запыхавшись, врываюсь в кабинет и вру напропалую, глядя начальнику в глаза, — У меня у дома столкнулись две машины. Водители орались, потом пробки и…

— Сядь. На. Место.

Говорит тихо, разделяя каждое слово короткой паузой, сверкает глазами. Вообще, он мужик неплохой, мне он всегда нравился. Папин хороший знакомый, не на уровни Петра Геннадьевича или Гриши с Ханом, но тоже довольно близкий друг. Он — бывший военный, работник прокуратуры, теперь вот руководитель «юридической фирмы». Все чин по чину, и я не спорю. Вместо этого оббегаю глазами своих коллег.

Здесь все руководители отделов. Кроме меня, твою мать. Мое место занимает Эрик, который сейчас еле сдерживается, чтобы не заржать в голос. Если бы он мог краснеть — рак бы ему позавидовал точно. Сука, делает вид, что читает что-то в папке, а самого аж скрючило. Кирилла тоже. Он сын Степаныча,