Возвращение «Пионера» - Шамиль Идиатуллин

Ладно хоть беззвучно, не как в первый раз – и не как Инна. Она сперва сдерживалась, хоть и схватилась за лицо, прочитала свое письмо раз, другой, вскинула мокрые глаза и стала слышной. Хлюпала и спрашивала непонятно кого: «Они умерли, да? Они умерли все давно, как Владислав Георгиевич, да? У нас нет никого совсем тут, да? Только письма, да?»

Никто к ней не подходил. Денис, как только отдал папку с письмами, привезенными его дедом от наших родственников, с которыми лично ездил объясняться, убежал в магазин, вроде как за продуктами. А мы разошлись по квартирке и рыдали каждый в своем углу, каждый над своим письмом – не так громко, но примерно так же горько.

Я-то точно рыдал. На всю прихожую. И наверное, горше, чем остальной экипаж вместе взятый. Они хоть свои письма прочитать могли. А я не мог. Сидел на полу под нашим торжественным портретом и пялился. Вытирал слезы, начинал трястись и снова пялился.

Таким меня Денис и застал. Инна и Олег вроде успокоились – во всяком случае, Инну я больше не слышал, а Олега все это время и не видел – наверное, он сразу, как я сейчас, забился в туалет. А я переворачивал странички, вглядывался в непонятные строчки и подыхал от стыда и ненависти к себе. И когда в очередной раз саданул себе по колену так, что оно занемело, Денис увидел и сел на пол рядышком.

– Что такое, Линар?

Я отвернулся, пожал плечами и сунул странички ему в руки. Он осторожно принял их, пробежал первый листок и спросил:

– Фэ а – это кто?

– Фая апа, тетка моя. А дау-ани – бабушка.

– «Дау-ани очень тебя любит и скучает. Она сама об этом пишет». И… что?

– Там дальше, – сказал я.

Денис поменял листки местами, осмотрел второй со всех сторон и повторил:

– И… что? Тут что-то, ну, страшное написано?

– Я не знаю, – прошептал я, отвернувшись. – Я не понимаю.

– А, – сказал Денис. – Еще и шведскими буквами… Или польскими.

– Это татарский. Раньше так писали.

– А сейчас по-другому? Нашел из-за чего расстраиваться. Можно же русскими переписать, если так понятней.

– Так не понятней, – едва не взвыл я. – Я вообще не знаю. Татарча бельмим.

– Ох-х, – сказал Денис. – Делов-то. Сейчас переведем всё.

Он вытащил из кармана телефон, хотя я еще не знал, что они портативные компьютеры так называют, почиркал пальцем по замелькавшему картинками и буквами экрану и почти сразу добавил, протягивая прибор мне:

– Во, онлайн-переводчик с татарского. Можешь просто читать, и он переводить будет…

Я в последний миг удержал себя от того, чтобы оттолкнуть руку Дениса – так, чтобы шарахнуть дебильный прибор о стенку, чтобы вдребезги, чтобы не лез. Отъехал по стеночке и сказал:

– Я сам прочитаю. Выучу и прочитаю.

Денис смотрел на меня. Я объяснил:

– Дау-ани слепая почти, ей в квитанции за телеграмму расписаться трудно, а тут два листа с обеих сторон. Весь день писала, наверное, совсем глаза посадила, а я в переводчик засуну, и всё? Хренушки.

Я опять саданул кулаком по колену. Денис дернулся, чтобы удержать, но остановился и со вздохом упихал телефон в карман.

А я спросил:

– Я опять сирота, да? Теперь совсем? Насовсем?

Денис подергал лицом и сказал так, будто цитировал кого-то:

– Они прожили долгую счастливую жизнь. Они знали, что вы живы. Что вы в порядке. Что вы вернетесь. Они, кстати, пенсию за вас получали. Ну, какое-то время.

– Мои тоже? – спросил Олег, который, оказывается, давно стоял в дверном проеме, хребтом и затылком прижавшись к косяку и на нас вроде не глядя.

– Все должны были, – сказал Денис. – Слушайте. А пошли-ка прогуляемся.

– Чего мы там не видели? – спросил я на остатках упрямства.

– Ничего вроде, – напомнил Денис.

– Блин, точно, – сказал я и закряхтел, вставая. – Пошли. Морду только помою.

Давно наступил вечер. Что машин, что пешеходов почти не было. Но фонари горели вовсю, и магазины почему-то работали. И магазинов этих оказалось много, раз в двадцать больше нужного. Поэтому многие были почти одинаковыми и стояли рядышком, дверь в дверь – и продуктовые, и радиотоваров, и даже отдельные винные. Зато хоть тут без очередей.

Кроссовки ступали мягко и легко, хотелось бежать, но я сдерживался, пытаясь не озираться. Мы в двадцать первом веке, елки зеленые. Экипаж тоже держал невозмутимый вид, только Инна время от времени осматривала себя и, кажется, слегка краснела от удовольствия. Похоже, ей страшно нравилось платье, хотя перед выходом Инна явно дергалась, выбирая, остаться ли в нем или влезть в привычные, хоть и новые да фирмовые, штаны. Олег, одетый примерно как я – джинсы, футболка, олимпийка, – как будто прикидывал маршрут поездки. И даже среди редких прохожих мы совсем не выделялись. Они, правда, выглядели немножко драными, большинству парней штаны были явно малы, а у девушек зачем-то наружу торчали тесемки лифчиков. Вырастем из этих шмоток – сравняемся. Попадались, конечно, совсем странно одетые персонажи с чудным убранством на голове, примерно как в телике, но в целом мы от местных отличались не особо.

Магазины вот от привычных отличались. Были они в основном небольшими, вроде хлебных внизу многоэтажки. Но мы прошли и мимо нескольких крупных универсамов с яркими вывесками, а за покупками направились в здоровенный универмаг, больше и богаче казанского ЦУМа. В Казани такой один на миллион человек, а в Южинске, Денис сказал, два – и третий строится, хотя жителей в сорок раз меньше.

Под сверкающей вывеской «Орбита. Торговый центр» Олег замер. Мимо с шелестом пролетел молодой, но бородатый парень в мешковатом и темноватом спортивном костюме. Он ловко стоял на педальках, торчащих из черного колеса размером мельче, чем у детского велосипеда «Мишка».

– «Сто лет тому вперед», – сказал Олег.

– Тридцать шесть, – поправил я.

– Ты «Гостью из будущего» смотрел?

Я оскорбился:

– Конечно.

– Фильм по книжке «Сто лет тому вперед». В кино все переделали, фигня получилась. Там в будущем дед Павел был, помнишь?

– В шляпе и с козлом, – подсказала Инна.

Я кивнул. Олег сказал:

– В книжке он не с козлом, а на цирковом велосипеде. Первое, что видит Коля в будущем, – тощий дедок с бородой, в трико и на велике с одним колесом.

Мы посмотрели вслед давно скрывшемуся парню, чуть отступили, пропуская пару на таких же стремительных бесшумных самокатах, и впервые, кажется, заулыбались.

И пошли за телефонами.

Денис сказал, что они необходимы, по пути долго объяснял нам, зачем, почему их так много и какие лучше выбирать, потом махнул рукой и сказал, что сами всё увидим и поймем.