Демон пробуждается - Роберт Энтони Сальваторе

По ночам ему снились грязные, непристойные сны, заставляя ворочаться с боку на бок. Но сны лишь усиливали переполнявшее его чувство страха. Воображение рисовало скрывающееся за дверью той каюты ужасное чудовище, пугающую карикатуру на женщину, даже на его собственную мать. Вот он войдет, и она с вожделением уставится на него, горя желанием смешать с грязью все его светлые чувства, украсть у него саму душу. Но наряду с этими чувствами в его ночные кошмары вплетались другие. Существовали инстинкты, о наличии которых он прежде не подозревал, и Эвелин ловил себя на желании наброситься на эту ведьму с не меньшей яростью, чем она на него, бороться с ней и в конце концов подмять ее под себя в порыве не подвластной управлению страсти. Он просыпался в холодном поту, а один раз случилось даже… Нет, об этом стыдно и вспоминать.

То, что так его страшило, надвигалось: погода прояснилась. «Бегущий» легко скользил по спокойному морю, и на западе неясным серым пятном уже вырисовывался берег Лапы Богомола. Монахи стояли на палубе, когда Бункус Смили объявил, что на сегодняшний день их обязанности закончены и они могут заняться своими делами.

— Я знаю, у вас на уме одни молитвы, — старый «морской волк» скабрезно подмигнул Квинталу. — Помолитесь и за меня, будьте так добры.

— Непременно. И за всех остальных на корабле тоже, — с усмешкой подыграл ему Таграйн. Старик зашаркал прочь на своих кривых ногах. — Я не прочь начать прямо сейчас, — добавил Таграйн, как только они остались одни, с видимым удовольствием потирая руки.

Квинтал удержал его, схватив за плечо.

— Эвелин, — заявил он. — Мы все уже вкусили прелестей мисс Пиппин. Кроме него.

Три пары глаз уставились на молодого монаха.

— Иди, — тоном приказа произнес Таграйн, не оставляя ему времени на размышления. — Эти штормовые деньки вконец измотали меня.

— Постой! — остановил его Квинтал, не дав ступить и шагу. И добавил, обращаясь к Эвелину. — Может, тебе хватает и бочки, как нашим матросам?

Эвелин удивленно вскинул брови. Он уже слышал это выражение, но понятия не имел, что оно означает, тем более в сексуальном контексте. Все это окончательно сбило беднягу с толку.

— Да, — продолжал Квинтал. — Это тебе, наверно, больше по душе.

Таграйн и Пеллимар захихикали, хотя явно пытались сдержаться, очевидно, из сочувствия к Эвелину.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, брат Квинтал, — ответил Эвелин сквозь зубы. — Наверно, тебе следует объяснить мне, при чем тут бочка.

Пеллимар громко фыркнул, Таграйн с силой толкнул его локтем в бок.

Лицо Эвелина исказила гримаса отвращения. Подумать только! Монахи священного ордена ведут себя, как… как незрелые юнцы, по-другому не скажешь. Это зрелище причиняло ему мучительную боль.

— Видишь вон ту бочку? — спросил Квинтал, сделав жест в сторону дальнего конца палубы, где стояла большая бочка. Эвелин тупо кивнул, по-прежнему ничего не понимая, — В ней проделана маленькая дырка. Для тех, кто не может воспользоваться услугами женщины. — Эвелин так и вспыхнул. — Учти, тебе придется заплатить ей за ночь.

— Если ты решишься провести ее внутри бочки! — буквально взвыл Таграйн, и все трое разразились хохотом.

Эвелин не видел ничего смешного в этой грубой шутке. По его понятиям, они сейчас выполняли самую священную миссию церкви Абеля, и осквернять ее, предаваясь оргиям на борту корабля, было равносильно богохульству.

— Сам отец Маркворт одобрил пребывание здесь этой женщины, — внезапно заявил Квинтал, словно прочитав мысли Эвелина, что, в общем-то, было нетрудно. — В своей мудрости он предвидел, какие испытания ожидают нас во время долгого путешествия, и хотел, чтобы мы добрались до Пиманиникуита в добром здравии, и телесном, и умственном.

— А как насчет души? — спросил Эвелин.

— Выбор за тобой, — фыркнул Квинтал.

Эвелин полагал, что дело обстоит совсем не так. Ему бросили вызов, как говорится. От того, как он сейчас себя поведет, в большой мере зависело его будущее и, в частности, взаимоотношения с товарищами. Если он утратит их уважение, то вряд ли сможет рассчитывать на их преданность, а учитывая ту зависть, которая существовала между ними…

Эвелин шагнул вперед, пройдя между Квинталом и Таграйном. Первый с готовностью отступил назад, с ухмылкой на лице, за неделю успевшем зарасти бородой, однако Таграйн протянул руку, останавливая Эвелина.

— После меня, — решительно заявил он.

Слишком раздраженный, чтобы вступать в дебаты, Эвелин ухватил его за руку и рывком вздернул ее вверх, заставив Таграйна потерять равновесие, после чего подставил ему подножку. В результате Таграйн остался лежать на палубе, а Эвелин, предотвращая дальнейшую борьбу, быстро прошел мимо него.

Его преследовал смех Квинтала.

Капитан Аджонас вышел из своей каюты как раз в тот момент, когда Эвелин проходил мимо. Он бросил пристальный взгляд сначала на расстроенного молодого монаха, потом на троицу на палубе, усмехнулся, приложил пальцы к шляпе и продолжил свой путь.

Эвелин, не оглядываясь, подошел к каюте, которую занимала женщина, и поднял руку, чтобы постучать, однако в последний момент решил, что это глупо, и просто вошел внутрь.

Он застал ее врасплох, в одной лишь ночной рубашке. Она подскочила от неожиданности и натянула на себя покрывало.

Женщина выглядела совсем не так, как ему представлялось в ночных кошмарах; не чудище, это уж точно. Моложе него, лет двадцати или чуть больше, с длинными черными волосами и голубыми глазами, искорки в которых давным-давно угасли. Потерявшись в массе волос, лицо казалось совсем маленьким, но миловидным, если не красивым, и фигура тоже выглядела миниатюрной. Эвелин подумал, что, может быть, дело тут не в желании выглядеть лучше, а просто в недостатке еды.

Она поглядела на него с любопытством, уже безо всякого страха.

— Один из монахов, надо полагать? — голос у нее был чуть-чуть хрипловатый. — Говорили, вас четверо, но мне казалось, я видела всех… — она замолчала и смущенно покачала головой.

Эвелин проглотил ком в горле; ей до такой степени были безразличны ее клиенты, что она даже не помнила точно, сколько их было.

— И ты?..

— Что?

— Монах?

Эвелин кивнул.

— Ну ладно, — она отбросила покрывало и начала стягивать с себя короткую ночную рубашку.

— Нет! — чуть ли не в панике воскликнул Эвелин.

Он заметил синяки на ее бедрах, а неопрятность женщины просто потрясла его. Правда, он и сам был ненамного чище; удивительно, но, находясь посреди океана, было не так-то просто постоянно мыться.

— Не сейчас, — уточнил он, заметив ошеломленное выражение на лице женщины. — Я имею в виду… Как вас зовут?

— Как меня зовут? — переспросила она, засмеялась и пожала плечами. — Твои друзья зовут меня мисс Пиппин.