Верь мне - Елена Тодорова

основной пик и таким образом растянуть наслаждение.

Внизу живота возникает томительная боль. Тело принимается гудеть, как критически перегретый резервуар со взрывоопасной жидкостью, способной вынести любую крышку.

Вот-вот… Боже… Да…

И вдруг все прекращается.

В замешательстве распахиваю глаза. В этот момент Георгиев уже нависает сверху. Смотрит мне в глаза, будто впервые внутрь заглядывает.

– Лижи мне? – несомненно, дразнит, повторяя мои слова, хоть и не улыбается. – Это сильно, Соня-лав.

Мне казалось, что я и без того вся с головы до ног красная. И все же в этот миг прилив крови усиливается. Я и сама чувствую, что дохожу до багрово-фиолетового окраса. Но Саша имеет наглость это еще и прокомментировать.

– Соня-баклажан.

Боже… Я едва сознания не лишаюсь от стыда.

И все равно не могу вовремя прикусить свой чертов язык.

– Покажи свой баклажан… – выталкиваю я шелестящим шепотом.

Господи… Что я несу???

И хоть Георгиев не смеется… Полагаю, испытывая высокую степень возбуждения, попросту не в состоянии этого сделать… Этот момент определенно – самый кошмарный конфуз во всей моей жизни!

– Покажу, если ты сядешь на него, – задвигает провокационно.

Я задыхаюсь и цепенею.

Не то чтобы я была против этой позы… Боюсь соглашаться, потому что, если двигаться буду я, скрывать свое одичалое возбуждение у меня не получится.

Но как себя остановить, когда происходит следующее?..

Саша садится к изголовью. Приподнимая бедра, стягивает боксеры и обхватывает свой максимально раздутый от похоти член. Глядя мне прямо в глаза, медленно надрачивает.

Я закусываю губы, чтобы сдержать какой-то очередной ненормальный стон. Ерзаю ногами. Затем со вздохом кручу головой.

«Приди в себя… Приди в себя… Приди в себя…» – настойчиво трещит прорвавшийся голос разума.

Только у меня от напряжения чертовски разбухла наружная плоть, а внутри живота уже будто схватки пошли. Даже во время месячных не болело так сильно. Терпеть нереально. По крайней мере не тогда, когда мой Георгиев сидит передо мной весь такой взбудораженный, пылающий и ждущий. У меня нет шансов.

Я себе не принадлежу… Я нуждаюсь в сексе... Я нуждаюсь в нем! Немедленно!

Поднимаюсь и ползу к Саше. Оказавшись лицом к лицу, с первым же вздохом выдаю свое кричащее волнение. В попытке перекрыть это, не своим от возбуждения голосом заявляю:

– Дело не в любви… И не в тоске… Я просто хочу тебя… Как раньше… Без каких-либо тормозов…

Он не отвечает. Молча тянет меня на себя, пока не обхватываю его бедра ногами. Ощутив его плоть между своих складок, едва не визжу. Прикрывая веки, прячусь от раскаленного взгляда, которым Георгиев меня распинает. А когда он, приподняв меня, направляет в мое влажное и трепещущее от похоти лоно головку члена, закусываю верхнюю губу и протяжно мычу.

Крупные ладони Георгиева оказываются на моих бедрах. Давят, заставляя меня опускаться. Я, не отрывая глаз, мотаю головой, показывая, что не готова.

Но он не воспринимает этот жест, как должен.

Резко нажимая мне на ягодицы, одновременно толкается пахом вверх. И я со всей дури насаживаюсь. Зубы соскальзывают, рот распахивается в коротком рваном крике.

– Блядь… – все, что я слышу от Сашки.

Сама его обматерить готова. Но по итогу только слезы из глаз брызгают.

– Тебе больно?

Я всхлипываю.

– Нет…

На самом деле понять не могу, что чувствую. Меня за секунды будто бы разорвало. Горячий и твердый член Саши ощущается неоднозначно. Мне дискомфортно до ужаса. И вместе с тем жутко приятно.

– Ты дико твердый и… просто огромный…

Пока его плоть не начинает пульсировать, кажется, будто что-то неживое впихнули.

– Все как обычно, – утверждает Георгиев сипло. – Не вырос.

– Угу… Только перезрел… – шиплю я, до сих пор в страхе пошевелиться. – Баклажан, блин…

– Ты сегодня необычайно мила, малыш…

– Боже, не двигайся! – ору задушено и, качнувшись к нему, вся сжимаюсь.

– Я не двигался, – цедит Сашка, жестко впиваясь в мои ягодицы пальцами. – Это ты… Разожми тиски, Сонь…

– Как? – потерянно выдыхаю я.

– Расслабься.

– Угу… Сейчас…

Ничего особо не получается. Я почему-то вспоминаю все наши неудачные попытки лишить меня девственности и чувствую себя так, будто уже никогда с этого члена не встану. Ну, знаете, тот самый совет: если в вас загнали нож, не вынимайте его до приезда скорой.

Боже…

– Это провал… Полный провал… – тарабаню я, погружаясь в какую-то странную панику.

Но потом… Ладонь Георгиева невесомо скользит по моей спине вверх. Я вздрагиваю и вся покрываюсь мурашками. Когда он сжимает рукой заднюю поверхность шеи, со вздохом приоткрываю глаза. В этот миг Саша начинает неторопливо и влажно целовать мои плечи, ключицы, грудь… Стон вырывается из моего рта, еще до того, как он всасывает сосок. А уж когда включается это волшебство, я вспыхиваю и забываю о дискомфорте совсем. По факту, конечно, просто возбуждаюсь и расслабляюсь.

Издавая что-то наподобие мычания, начинаю медленно раскачиваться. Чувствую, как в этот момент по Сашиному телу проносятся судороги, и безбожно смелею. С громким и хриплым вздохом приподнимаюсь. И с жарким стоном опускаюсь обратно.

– Боже… – толкаю почти беззвучно, сжимаясь вокруг восхитительного члена своего принца.

Он больше не ощущается огромной стальной арматуриной. Сейчас это, точь-в-точь как раньше, священный жезл любви.

– Я люблю… – рвется из меня в пылу страсти. «Тебя» не успеваю добавить. Сашка напрягается и до боли сильно стискивает меня. С жестким насасыванием выпускает сосок на волю. И ждет, конечно, продолжения. Я выкручиваюсь, как могу: – Я так люблю твой член…

– Блядь, Соня… – практически рычит он. Подавшись ко мне всем телом, властно сжимает. – А я люблю тебя, – заявляет агрессивно прямо в губы.

А потом… Набрасывается на мой рот с каким-то штурмующим поцелуем. По моему сердцу будто молния шаркает. Я резко начинаю всем телом трястись. И все равно… Отвечаю на этот яростный поцелуй, насколько это только возможно, учитывая его агрессивно-доминирующее поведение.

Двигаться он мне больше не позволяет. Сжимая, вбивается в мое тело самостоятельно. И это так чересчур сильно, так одуряюще грубо, так чрезвычайно кайфово… Если бы мой рот не был занят, я бы определенно орала.

Хлюпающие звуки создают поражающее звучание. Кажется, будто в маленькой, стиснувшейся до размера этой жалкой кровати, комнатке эхо плывет.

Мне не хватает кислорода. Я практически задыхаюсь. Чувствую ужасающую асфиксию. Тело раздувается и содрогается. Ребра будто вовнутрь заламывает. По щекам струятся слезы. Но