📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгНаучная фантастикаСевер и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 256
Перейти на страницу:

Сам Джордж твердой позиции по отношению к рабству не имел. Он был ни за него, ни против. В Южной Каролине он решил на эту тему не заговаривать и уж тем более не сообщать Мэйнам, как к этому относятся остальные члены его семьи. Его мать и отец не были фанатичными аболиционистами, но считали рабство в целом недопустимым.

Орри встретил его с каретой на крошечном лесном полустанке Северо-Восточной железной дороги. По пути к плантации друзья оживленно болтали о войне и о том, что случилось за последние месяцы. Орри сообщил, что его семья две недели назад вернулась из летней усадьбы, чтобы быть дома к приезду Джорджа.

Джордж был очарован пышной зеленью этих земель, ошеломлен размерами и красотой поместья Монт-Роял и покорен родными Орри.

Ну, по крайней мере, большинством из них. Тиллет Мэйн немного насторожил его своей суровостью и сдержанной подозрительностью по отношению к чужакам. Еще был кузен Чарльз, вызывающе красивый мальчик, который, как ему показалось, только и делал, что криво ухмылялся, скакал на лошади и упражнялся со здоровенным охотничьим ножом боуи.

Сестры Орри, конечно же, оказались слишком молоды для Джорджа. Бретт, которой едва исполнилось девять, была хорошенькой и веселой девочкой, но на фоне своей старшей сестры совершенно терялась. Одиннадцатилетняя Эштон была самым удивительным ребенком, которого только доводилось видеть Джорджу. Даже в таком юном возрасте она уже была настоящей красавицей, и он не осмеливался предположить, какой она станет к двадцати годам.

Первый день в Монт-Роял Джордж провел, гуляя по полям и изучая систему работы рисовой плантации. Позже его передали под опеку Клариссы и девочек, которые отвели гостя в чудесную летнюю беседку в одном из уголков сада. Когда все удобно уселись в плетеные кресла, две девочки-негритянки принесли им вкуснейший лимонад и маленькие пирожные.

Вскоре Кларисса извинилась, сказав, что ей нужно отдать кое-какие распоряжения на кухне. Эштон сложила руки на коленях и уставилась на Джорджа внимательным взглядом.

– Орри говорил, что в Академии вас прозвали Пеньком. Но мне кажется, это прозвище вам совсем не подходит. – Она улыбнулась, сверкнув большими темными глазами.

Джордж провел пальцем под тугим жарким воротником. Это был один из тех редких случаев, когда он не нашелся что ответить.

От смущения его спасла Бретт.

– Никогда не видела такой красивой формы! – воскликнула она. – Правда, я не так уж много ее видела…

– Еще красивее то, что под формой, – заявила Эштон, и тут уж Джордж по-настоящему покраснел.

Сестры были больше похожи на миниатюрных женщин, чем на детей. А кокетливые манеры Эштон доставляли Джорджу скорее неловкость, чем удовольствие.

Все дело в ее возрасте, решил он. Она была слишком юна, чтобы флиртовать с ним, тем не менее пыталась это делать. Джорджу нравились хорошенькие женщины, но по-настоящему красивых он старался избегать. Они всегда знали о своей привлекательности, что часто делало их капризными и заносчивыми. Джордж подозревал, что Эштон Мэйн именно из такой породы.

Эштон продолжала пристально разглядывать его поверх стакана с лимонадом. И Джордж был безмерно рад снова вернуться в мужскую компанию, когда наконец пришло время.

* * *

Два дня спустя, за ужином, Кларисса объявила о том, что решено устроить большой пикник, для того чтобы с Джорджем смогли познакомиться их родственники и соседи.

– Если повезет, нас удостоит чести сам сенатор Кэлхун. Он уже несколько недель гостит у себя дома, в Форт-Хилле. У него слабые легкие, а климат на берегах Потомака только ухудшает его состояние. Вдалеке от столицы воздух чище и здоровее. Это приносит ему некоторое облегчение, а значит… Тиллет, почему, скажи на милость, ты вдруг так скривился?

Все головы тут же повернулись к другому концу стола. Снаружи в неподвижном воздухе послышался далекий раскат грома. Эштон и Бретт обменялись тревожными взглядами. Начинался сезон ураганов, которые налетали с океана, сметая все на своем пути.

– Джон теперь совсем не такой, как мы, – сказал Тиллет.

Смахнув севшую на лоб муху, он сердито взмахнул рукой. Маленький негритенок, который неподвижно стоял в углу, держа опахало у плеча, как мушкет, тут же метнулся вперед и замахал над головой хозяина. Но было уже слишком поздно. Своей нерасторопностью он вызвал недовольство и понимал это. Страх, который Джордж увидел в глазах этого ребенка, сказал ему намного больше о взаимоотношениях рабов и их владельцев, чем любая многочасовая лекция аболиционистов.

– Каждый раз, когда собирается наше достопочтимое общество, мы провозглашаем тост за Джона, – продолжал Тиллет. – Мы пели ему дифирамбы, устанавливали памятные доски, прославляя его как величайшего из ныне живущих граждан штата, а возможно, и всей страны. А потом он перебрался в Вашингтон и начисто забыл о воле своих избирателей.

Купер негромко хмыкнул, чем явно рассердил отца, но все-таки осмелился возразить.

– А по-вашему, – дерзко сказал он, – мистер Кэлхун может считаться южнокаролинцем, только если он во всем согласен с вами? Возможно, его выступления против войны и непопулярны, но они явно искренни. И уж он точно поддерживает и продвигает большинство других ваших взглядов.

– Чего нельзя сказать о тебе. Но я не особенно этим огорчен. – Язвительность в тоне старшего Мэйна заставила Джорджа почувствовать неловкость, да и огорчен был Тиллет явно гораздо сильнее, чем хотел показать.

– Вот и хорошо! – резко ответил Купер, взмахнув рукой с бокалом вина. – Зачем вам беспокоиться о том, что думаю я? Вы даже мнение всей нации игнорируете, – добавил он, не обращая внимания не умоляющий взгляд матери.

Тиллет стиснул салфетку и бросил взгляд на Джорджа, стараясь изобразить улыбку:

– Мой сын считает себя большим специалистом по государственным вопросам. Иногда мне кажется, он чувствовал бы себя гораздо уютнее, живя на Севере.

Купер перестал улыбаться.

– Вздор! – сказал он, выпрямившись на стуле. – Я презираю этих никчемных аболиционистов со всей их фарисейской болтовней и показным раскаянием. Но их лицемерие не мешает мне признавать справедливость некоторых их обвинений. Как только кто-то осмеливается критиковать наши южные порядки, мы все мгновенно ощетиниваемся, как дикобразы. Янки утверждают, что рабство – это зло, мы же объявляем его благодеянием. Они указывают нам на шрамы, покрывающие черные спины…

– В Монт-Роял ты ни у кого не найдешь ни одного шрама! – перебил его Тиллет, к радости Джорджа.

Но Купер словно не слышал отца:

– …а мы упрямо повторяем, что рабы счастливы. Ни один человек, лишенный свободы, не может быть счастлив, пропади оно все пропадом!

– Следи за своим языком, здесь дети! – рявкнул Тиллет.

Но сын уже распалился не на шутку и был так же зол, как и его отец.

– Вместо того чтобы признать правду, мы ее избегаем. Мы хотим оставаться теми же, кем были сто пятьдесят лет назад, – землевладельцами, чей урожай зависит от пота черных невольников! Мы игнорируем людей вроде отца Джорджа, хотя на Севере их становится все больше и больше. Отец Джорджа производит железо, и работают у него свободные люди. Это железо превращается в машины. Машины создают будущее. Янки понимают, каким будет нынешний век, а мы цепляемся за прошлое. Если сенатор Кэлхун больше не твердит как попугай о традиционных ценностях штата, то Бог ему в помощь. И пусть появятся еще десятки таких же, как он.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 256
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?