Пока цветет лотос - Наталья Андреева

— Я еще ею не занимался, — поспешил сказать патологоанатом. Я все понял и снова полез в карман за деньгами. Сказал, протягивая купюру:

— Только никому не говорите о моем визите. Ни ее мужу, ни полиции. Не беспокойтесь: у меня железное алиби. Я был в командировке, в соседней области. Просто не хочу сплетен. Ее уже не вернешь, а когда человек умирает, остается его репутация. Пусть покоится с миром.

Он взял деньги и кивнул:

— Я все понял. Не беспокойтесь, я своей репутацией тоже дорожу.

Выйдя из морга, я с наслаждением вдохнул свежий осенний воздух. Все-таки местечко не из приятных. Унылое какое-то, и пахнет тут отвратительно. Смертью. Я сел в машину и поехал в коттеджный поселок, дорогу в который мне услужливо подсказал навигатор.

Сначала решил побеседовать со свидетельницей. Найти женщину с собакой не составило труда, стоило только описать собаку: огромная. Собак я не люблю с детства, о чем прекрасно знает Стефания. Даже и не заикается:

— Андрей, а давай заведем собаку.

Мне было лет пять, когда на меня набросилась овчарка. Случилось это в деревне, и собака была бродячей. Я хотел ее погладить и покормить. Я вообще люблю животных, почему и не завожу их. У Стефании реально не складываются с ними отношения. А я охладел только к собакам после того случая. Главное, так и не понял: почему она на меня набросилась? Я ведь хотел ее приласкать!

Кровь из меня хлестала, дай боже! Отец тут же повез в больницу, там меня зашили, сделали укол от бешенства. Я ревел, но не от боли, а больше от обиды.

— Папа, почему она меня укусила?

— Сынок, она ведь бешеная.

Мой батя был заядлым охотником, поэтому оружие у нас в доме имелось всегда. Когда мы вернулись в деревню, отец взял ружье и сказал мне:

— Идем.

Он убивал ее при мне, эту собаку. Мать рыдала и называла его садистом. Кричала:

— Что ты делаешь с сыном, Илья?! Ты калечишь его психику!

Батя у меня был из простых, из работяг, а вот мама с высшим образованием, интеллигентная. Как-то они сошлись и жили, в общем-то, неплохо. Несмотря на разницу в образовании и взглядах. Троих детей родили. Хотя по многим вещам не сходились. Мама была уверена, что ребенок должен получать только положительные эмоции.

А я потом понял: отец убивал мой страх. Такие у него были методы воспитания. Он хотел мне показать: видишь, сынок, твой враг мертв. Его больше нет, и ты можешь отныне не бояться, ходить по улицам спокойно. Отец убил ее сразу, с первого выстрела. Помню запах пороха и крови. А еще лицо отца, спокойное, можно даже сказать, равнодушное. Он просто делал свою мужскую работу. Странно, я не испытывал ни страха, ни отвращения. Хотя мне было всего пять лет. И даже не отвернулся.

Я понял одно: как только вырасту, куплю себе охотничье ружье. Такое же, как у бати. Потому что на улицах еще полно бешеных собак. И разбираться с ними мне еще придется.

Любовь к оружию я, видимо, заполучил по наследству. Ну и отец с раннего детства учил меня метко стрелять. Мы вместе ходили по лесам, вместе свежевали зайца, кабана или даже лося. Так что крови я не боюсь. А собак так… Опасаюсь. И то лишь больших.

У этой дамочки был дог. Огромный, с теленка.

— Не бойтесь, он не укусит.

Да кто его знает! На всякий случай гладить дога я не стал. Разговаривали мы с его хозяйкой у калитки, дальше меня не пустили. И то калитку пришлось придерживать ногой. Чтобы ее не захлопнули перед моим носом и чтобы в случае чего я мог захлопнуть ее перед носом у этого огромного, с теленка дога. Полагаю, калитка выдержит.

— Что вы хотели? — с интересом посмотрела на меня женщина.

Что тут скажешь? Я мужчина видный. Даже на фоне калитки. И одеваюсь хорошо. Как-никак директор. А дамочка явно скучает. Вообще, жизнь в коттеджных поселках не очень веселая. Каждый сидит за своим высоким забором, огромный дом и большое хозяйство отнимают уйму времени. Есть у тебя прислуга или нет, неважно. Вот почему я и не хочу постоянно жить за городом. Затягивает, как трясина. Потом вообще ничего не захочешь. Вот и у этой глаза тоскливые. Но гладить ее я не буду. Приласкаешь, а потом в больничку, швы накладывать. Да и никакая она, эта дамочка. Взгляду не за что зацепиться. Разве что за грязные перчатки у нее на руках. С цветами, должно быть, возилась. Стефания тоже обожает цветочки.

Господи! Почему я опять думаю о ней?! На какую бы бабу ни посмотрел, опять думаю о жене! Приворожила она меня, что ли, эта ведьма синеглазая?! А дамочка меж тем смотрит вопросительно и ждет продолжения. Надо идти на контакт:

— Я интересуюсь насчет вашей соседки, Людмилы.

— Вы из полиции? — И еще больше интереса во взгляде. Если мужчина видный, да еще и офицер, женщина прямо впадает в гормональную панику. Вот эта уже и перчатки снимает! А там какой-то хитрый маникюр. Вот зачем он ей здесь, можно сказать, в глуши? Никогда не понимал этих баб. — Ко мне уже приходили, я все, что знала, им рассказала.

Черт! Опоздал!

— Нет, я не из полиции. У меня личный интерес. Я знаю, в убийстве подозревают женщину.

— А вы ей кто? — На этот раз взгляд подозрительный.

Какой смысл врать?

— Муж.

— А-а-а… И что вы хотите?

— Моя жена попала в неприятную историю. Я бы хотел уладить эту проблему.

— Проблема — это я? — усмехнулась дамочка. Сообразительная!

— Да, — ну и я не стал увиливать. По крайней мере, надо прощупать почву.

А дамочка вдруг разозлилась:

— Я не буду забирать своих показаний!

— Вопрос принципа или личное?

— Вам-то что? — огрызнулась она.

— Я просто хочу понять ситуацию. Убили вашу соседку. И то, соседку — это немного преувеличено. Вы просто на одной улице жили. Не думаю, что часто общались. У вас собака, у нее собаки нет, — это я наугад забросил, пока никто не говорил о собаке в доме у Людмилы. Собака бы все осложнила, она бы залаяла. И набросилась на того, кто убил ее хозяйку. А Стефания с Муркиным спокойно вышли из дома и скрылись. Значит, не было собаки. — Похоже, у вас не было ничего общего.

— Вы уверены? — съязвила она.

— Разве что вам нравился Эдик. Просто потому, что он всем женщинам нравится.

— А вы что, знакомы? — на этот раз насмешливо.

— Заочно.

— Ах, ваша обожаемая супруга тоже его любовница! А вы проблему пришли улаживать! Господи, ну почему?! Достаются же нормальные мужики таким стервам! Это потому, что она такая красивая? Неужели этого достаточно? Она вам рога наставила, а вы ее спасаете! Что она такого сделала, если вы ее так любите? Какой подвиг совершила? Кроме того, что носит джинсы в обтяжку?

— Она просто есть, — серьезно сказал я. — В джинсах или без них, мне без разницы. Я бы ее и лысую любил. Даже не накрашенную.