Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

– Погибла другая, последняя. С этой онрасстался. Эта ненавидела всякий транспорт, у которого Меньше четырех колес наосях и четырех нолей в цене. Такое вот 4x4. А у моего байкера нули были тольков карьерных перспективах. Тогда она шустренько познакомилась по Интернету скаким-то немцем, он приехал, ну и дальше все как обычно... Мой байкер оказалсяне у дел. Ужасно переживал. Занялся увлекательнейшим из всех занятий –самоуничтожением. Стал пить, встречаться с кем попало и вообще быстро покатилсяпод гору. Где-то в нижней трети этой горы он все же спохватился и мало-помалунабрал высоту, – сказал хранитель.

– Бодренько у него, однако, было сдевушками... – процедила Улита.

Она подумала, что Эссиорх унаследовал кучупривычек прежнего мотоциклиста, начиная от его пристрастия к байкам. Почему быему не унаследовать и любовь, при условии, что она еще сохранилась?

– Как ее, кстати, зовут?

Эссиорх вновь скользнул в глубины чужойпамяти.

– Э-э... минуту... Яна, – сказал он,мимолетно испытывая притяжение чувства погибшего байкера.

Удивительно, как Яна смогла высмотреть его изстоящего на светофоре такси. В шумном, забитом людьми и машинами городе.Впрочем, у нее всегда было чутье. Дар поразительной жизненной изворотливостизаменял ей ум. И чрезвычайно успешно заменял, подумал Эссиорх.

– Это ты, Никитин, я не ошиблась? –спросила Яна, подходя.

Она щурилась, но скорее из привычногококетства, чем от близорукости.

_ Да, – отвечал Эссиорх.

Где-то там, в садах, граничащих с Эдемом, онощутил волнение того, кто носил некогда эту фамилию.

– Нет, ты видел, какое хамство! На Западемашины всегда ждут, пока пройдет пешеход! Здесь же пешеход – потенциальныйтруп! И правильно, что над ними во всем мире издеваются! Как было все совком,так и осталось! – гневно сказала Яна.

Эссиорх разглядывал ее с любопытством, все ещебарахтаясь в водах чужой памяти. Яна вела себя так, будто они виделись впоследний раз не несколько лет назад, а сегодня утром. Однако, изобличаясовковое варварство, Яна не забывала изучающе посматривать на Улиту.

«Ты сам понимаешь, Никитин, мы с тобой такиеразные люди. Зачем обманывать себя, мы же почти не находим общегоязыка», – говорила некогда Яна мотоциклисту. При этом подразумевалось, чтос немцем, знавшим сто слов по-русски и средненько по-английски, общий язык онанаходит. И еще она говорила: «Ты любишь пиво, фантастику и ржавчину на колесах,а я белое вино, хорошие машины и Пруста». Никитин только пожимал плечами.Насколько он помнил, Пруст всегда был хронически заложен у нее на однойстранице. А потом Яна ушла, быстро и решительно обрубив клубок запутанныхотношений.

– Знаешь... Здесь мы мешаем... Давайотойдем в сторонку, – сказал Эссиорх.

Он вынырнул из чужой памяти и, ведя мотоциклза руль, кое-как причалил его к тротуару. Улита разглядывала свои ногти таквнимательно, словно собиралась вытаскивать ими из кого-нибудь внутренности.Эссиорх с беспокойством покосился на ведьму, однако она успокаивающе подмигнулаему. Настроение у Улиты менялось быстро. Теперь она, похоже, забавлялась,получая удовольствие от ситуации. Яна окинула оценивающим взглядом платьеУлиты. В глазах у нее промелькнуло беспокойство, которое тотчас исчезло, когдаона увидела мотоцикл. Благополучная девушка в своем уме никогда не сядет на эторевущее чудовище.

– А вот с вами мы незнакомы! Давайтезнакомиться. Яна, – сказала она, протягивая ведьме прохладную руку.

Две ладони соприкоснулись, точно головы двухзмей.

– Улита.

Брови взметнулись.

– Улита? Необычное имя.

– Я не участвовала в его изобретении. Этоцеликом заслуга моей мамы, – спокойно отвечала ведьма.

Отраженная, Яна перешла в атаку на другомфронте.

– У вас интересное платье! Это не отПьера Конти?

– От Сальвадора.

На лбу Яны появилась и тотчас растаяламорщинка.

– Вот как? Ах да, из его весеннейрастиражированной коллекции?

– Вовсе нет, – спокойно заверила ееУлита. – Оно существует в единственном экземпляре.

Яна, видно, ожидала похожей фразы и сразупустила в ход свой коронный удар.

– Мне кажется, вас ввели в заблуждение...Я близко знакома с модой, бываю на всех показах, лично знаю Сальвадора изаверяю вас, что его платья, как бы выразиться, более мягкие, более пастельные.

Эта фраза, по замыслу, должна была сразупоставить Улиту на место, отодвинув ее на второй план, но этого не произошло.Трамвайный фулюган, образно выражаясь, наступил на ногу шахиду.

Улита снисходительно коснулась ее плеча.

– И мое постельное, милочка! И уж вовсяком случае, не куплено на распродаже в Гамбурге с уценкой в сто семьдесятевро, как этот зеленый костюмчик.

Яна вздрогнула, и Эссиорх понял, что ведьмабила наверняка. Так вот где, оказывается, одеваются европейские дамымытищинского розлива! Эссиорх не думал даже, что Яна оправится от удара, но онаоправилась, и довольно быстро. Все-таки была опытным бойцом, прошедшим огонь иводу. Ее девиз с рождения был: «Загрызу за личное счастье».

– Ну как твои дела, Никитин? Вижу, всеналадилось? Уже не снимаешь ту комнатушку с вздувшимся паркетом? Гдеработаешь? – участливо обратилась она к Эссиорху.

Хранитель слегка растерялся. По известнымпричинам, этот вопрос всегда заставал его врасплох. Врать же он патологическине умел. Улита подошла к нему сзади и, обняв за пояс, положила голову на плечо.

– Мой жених частный детектив! Он следитза большим начальником, который занимается арендой и скупкой! –проворковала она, заранее зная что ее слова будут восприняты как полнейшая чушьи забавляясь этим.

Яна усмехнулась. Она выбрала теперь другуютактику – не замечала Улиту в упор. К собственничеству, которое проявлялаповисшая на Эссиорхе Улита, Яна отнеслась вообще никак, лишь скривила угол рта:бери, мол, если я бросила, что мне, жалко?

– Представляешь, Никитин, мы с Оттотолько вчера прилетели в Москву и еще даже не разбирали вещи. У Отто дела вРоссии. Его фирма строит здесь завод. Вообще-то я собиралась поехать в Бельгию,но когда узнала, что Отто посылают в Россию, пересмотрела планы. Захотелось увидеть,как тут все у вас! – сказала она.

– Завидую, – буркнул Эссиорх итотчас пожалел об этом слове. Еще, чего доброго, Прозрачные Сферы поймают егона лжи.

Яна кивнула. Она и не ожидала другой реакции.