Чумовой рейс - Григорий Славин

Ответ поступил не от реанимированного, как ожидалось, а, вопреки ожиданиям, сзади. От этого гнусавого, деформированного, тянущегося фальцета Славу едва не стошнило.

– Ну-у, братва… Че-е-е так кричи-и-им? Мусора-а-а свалятся, че будем дела-а-ать?

Ошалелый Слава оставил в покое краснолицего и обернулся. Прямо над ним, в проеме кухонной двери, стоял еще один мастер перемещений с закрытыми глазами. Толстый свитер-толстовка с изображением здорового, не склонного к употреблению наркотических средств исландского оленя, джинсы и один белый носок.

– Тише, тише… – настоятельно повторила мумия-зомби. – Не создавайте суеты… Менты не дремлю-ют…

– Господи… – воссиял Слава. – Он говорит! Он анализирует!

Он схватил в охапку наркомана и с ним в руках, как со свернутым ковром, вошел в комнату. Усадив тело на резной стул, он прижал его затылком к стене и повторил вопрос, на котором остановился при разговоре с первым.

– Выход… – заговорил его новый собеседник. – Выход… Нет выхода… Это на всю жизнь, старик…

– Где ключ от двери?

– Ключ от двери… – Глаза говорившего так и не открывались. – Конечно, должен быть ключ от двери…

– Где ключ? Как мне выйти?! Где карточка магнитная? Прямоугольная такая? С чипом?

– Ну, ты, чувак, столько предметов здесь найти хочешь… Ты что, в «Эльдорадо», что ли?..

Слава не выдержал и отвесил ему оглушительную оплеуху.

Турист как тряпочный слетел со стула и шлепнулся на пол. Не ударился, как это случается с нормальными людьми, а именно шлепнулся. Из его носа вылетела сопля и, просвистев по воздуху, ушла куда-то в угол.

– Мрак… – не выдержал Слава. – «Дом-Два», мать, а не лайнер.

Он рывком поднял наркомана и усадил на стул. Его уже давно мучили позывы рвоты, а увиденное последним оказалось выше всех ожиданий. Пошарив повлажневшей рукой в кармане, он извлек непочатую упаковку «Дирола», зубами сорвал обертку и высыпал в рот половину содержимого.

– Короче… олень северный… я тебя спрашиваю в последний раз. Где ключ от двери? Если не ответишь, я запру тебя в багажном отделении, и до самой Ниццы ты закайфуешь в жутчайшем депресняке и ломке.

– Хватит, братан… Остановись, че ты гонишь… Меня сейчас вырвет…

– Где ключ?

– Дай я вспомню…

Слава дал и через минуту понял, что его надули. Болтун спал.

Вторая оплеуха снова снесла наркомана со стула.

– Ты не мусором ли будешь?

– Откуда здесь взяться мусору? – рявкнул Слава. – Ты на корабле, гнида!

– На… корабле?

– Сука, убью сейчас…

– Подожди, подожди… Поклянись.

– Гадом буду. Век «баяна» не видать.

– А стегаешь, как мусор. Больно.

– Где ключ от двери?

– На шее у Дженни.

– Какой еще Дженни?

Наркоман показал в угол, где лежали три блондинки.

– Какая из них?

– На Зверева похожа которая…

– Они все похожи.

– Ремень от «Гуччи»…

Разыскав нужную, Слава осмотрел на ней все от груди до коленок. Ключа не было.

– Слушай, ты, козел… – обернувшись, он понял, что собеседник снова без чувств.

Входная дверь сначала дрогнула, а потом на нее посыпался град тяжелых ударов.

«Он здесь! – услышал Слава. – Мои видели, как он по стене сюда нырнул!..»

Это было худшее, что могло случиться.

Снова – туда?..

Он обреченно закрыл глаза. Но это была единственная дорога. Добравшись до иллюминатора, он перенес наружу ногу и сразу почувствовал холод. Под утро ветер усилился, и теперь холод был похож на мороз.

Пройдя по знакомому выступу по совершенно отвесной стене, Слава зашел под шкаф вентиляционной системы. Радость была оттого, что на шкафу были скобы – вероятно, предназначались они для проникновения и ремонта этой самой системы. Но огорчение заключалось в сомнении, сможет ли он до этих скоб допрыгнуть.

Решившись, он оттолкнулся и вцепился в одну из скоб обеими руками. Качнувшись в сторону моря, от чего внутри похолодело, он ударился о шкаф и повис. Дело оставалось за малым – подтянуться.

«Это только первый раз трудно, – успокаивал себя, без страха глядя вниз, Слава. – Потом привыкну».

Подтянувшись, он забрался по скобам до третьего уровня и снова оказался на выступе. И тут рядом с его головой резко открылась внутрь иллюминаторная створка какой-то каюты. Он пошатнулся и прилип подушечками пальцев к стене.

Если бы створка открывалась наружу, он с разбитой макушкой уже летел бы в воду.

Замерев, Слава прижался щекой к стене. Ему очень не хотелось, чтобы кто-то увидел его здесь, посреди стены, без видимых средств подъема, без альпинистского снаряжения, и завел с ним разговор.

В окно высунулась голова со спутанными, цвета спелой ржи волосами, и голова эта с развевающимися на ветру колосьями стала дергаться взад и вперед, словно девушка собиралась оторвать и столкнуть вниз подоконник, в который вцепилась руками.

Слава обомлел. Экстремальный секс он не порицал, но одно дело быть его непосредственным участником, и совсем другое наблюдать за ним, вцепившись ногтями в стену на высоте пятиэтажного дома. Хорошо еще будет, если красотка увидит его и примет за видение, приключившееся с нею в результате оргазма. Если же она только разогревается, то крик будет такой, что не исключена качка…

Но случилось вовсе не то, что он предполагал в самых худших своих ожиданиях. Девушка его действительно увидела. В один из моментов, когда она слишком далеко высунулась из окна, повернула голову, взметнув копну своих красивых волос, и…

– Мама родная!.. – вскричала она, изумленными глазами глядя в потемневшее от ужаса Славино лицо.

– O, да, да!.. – раздалось где-то за ее спиной. – Мама! Дас ис фантастиш!

– Ты откуда, красавчик?..

Слава показал глазами вниз.

– Ты русский?

Слава моргнул.

– А в какой каюте живешь?

Если бы он умел говорить глазами, он сказал бы следующее: «Дура, помоги забраться!»

Голова девушки продолжала дергаться, и по всему было видно, что теперь имитировать авансированный оргазм ей будет невыносимо трудно.

– Тебе чем-нибудь помочь?

– Да, да, помоги мне, детка! – послышалось в каюте.

«Это не лайнер, а содом и гоморра», – подумал Слава.

Дотянувшись до подоконника, он вцепился в него белыми от напряжения пальцами.