КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко

Приведенная выше абстрактная схема большого заговора представляет собой предельно упрощенный вариант его модели, ее нужно рассматривать просто как инструмент, пригодный для исследования той или другой тайной деятельности, которую можно отнести к заговорщической. Каким образом должен работать этот инструмент? Данная абстрактная модель заполняется конкретной информацией по какой-то версии. Затем в ее рамках проводится сопоставление и оценка сведений, анализ и составление заключения о реальности предложенной версии. Применение модели позволит увидеть, какие позиции версии нуждаются в дополнительном информационном обеспечении, и подсказать возможное направление (адресат, источник), где следует искать необходимые данные.

Я вовсе не считаю предлагаемый подход каким-то открытием, но в то же время убежден, что применение абстрактной модели большого заговора для анализа конкретных сведений может дать интересные результаты — как позитивные, так и негативные.

При штудировании опубликованных работ (конечно, это только малая часть всего написанного о различных заговорах) пришлось столкнуться с тем, что некоторые исследователи, затратив огромные усилия на сбор информации, не смогли потом соответствующим образом распорядиться ею при конструировании своей теории и подменяли доказательные выводы эмоционально окрашенными заключениями. Иногда возникает подозрение, что кое-кто делал это с умыслом, чтобы поддерживать неопределенность при описании событий. Как известно, неопределенность всегда держит в напряжении общественное мнение, а в этих условиях проще ставить вопросы, чем отвечать на них, легче и удобнее надувать сенсационные пузыри с многочисленными вопросительными и восклицательными знаками. Но это всего лишь мое субъективное мнение.

Наибольший интерес из всех изученных мною теорий большого заговора вызвало у меня частное расследование новоорлеанского судьи Джима Гаррисона, ныне покойного. Сразу оговорюсь, что оставляю в стороне его нравственные, этические установки и личные цели — меня интересует чисто «технологический» аспект произведенных им следственных действий, в которых, на мой взгляд, явно просматриваются контуры модели большого заговора. Возможно, такой подход был обусловлен предыдущим опытом работы Гаррисона в американских спецслужбах.

Гаррисон построил свое расследование в рамках следующей схемы. Априори он исходил из того, что «идеологи» большого заговора входят в состав высшего эшелона американского разведсообщества. Соответственно, в роли «организаторов» выступают профессионалы из ведомств, входящих в это сообщество. С учетом оперативной обстановки в Новом Орлеане — наличия антикастровской эмиграции, активности спецслужб и пребывания там Освальда, объектами своих следственных устремлений он избирает (исходя при этом еще и из своих возможностей) известных ему «контрактных агентов» американских спецслужб. Таким образом, через возможных менеджеров большого заговора Гаррисон ищет выход на исполнителей, то есть разрабатывает версию, практически совпадающую с выводом Комиссии Стоукса.

Думается, что именно такой подход позволил судье копнуть глубже, чем это сделала Комиссия Уоррена по Новому Орлеану. В свою очередь, Комиссия Стоукса не опровергла результаты действий Гаррисона, а подтвердила полученные им данные о существовании связки Банистер — Фэрри — Освальд. Кстати, в последующем эта информация в различных вариантах использовалась в других теориях большого заговора. Но, к сожалению, очевидно, в силу различных факторов Гаррисон, нащупав интересные «узелки», поспешил представить их в качестве элементов раскрытого заговора и попытался необоснованно придать им доказательную силу для организации громкого судебного процесса. Но ведь факт наличия контактов между какими-то лицами еще не доказательство существования преступного заговора. Опытный судья почему-то не захотел придерживаться этой истины. К чему это привело, общеизвестно. Само расследование и его итоги были скомпрометированы, дальнейшая разработка этой версии другими «заговорщиками» была затруднена. Поэтому такая поспешность скорее привела, если так можно выразиться, к «закрытию» заговора, конечно, при условии, что он существовал, чем к его раскрытию.

В нашумевшем фильме «Джон Ф. Кеннеди», поставленном режиссером Стоуном по материалам расследования Гаррисона, я увидел попытку наполнить модель большого заговора конкретной информацией. Это происходит в эпизоде встречи в Вашингтоне новоорлеанского судьи с неким мистером X. Привожу монолог последнего так, как мне удалось его записать после неоднократного прокручивания видеокассеты фильма:

«Мистер X. Идея носилась в воздухе… Крупные банкиры, нефтяные магнаты, оружейные магнаты и так далее… Организованного заговора, может, и не было.

Моему начальнику генералу И. позвонили… Мы выступаем… Когда?.. Осенью, скорее всего на Юге… Мы хотим, чтобы вы составили план действий… Это возможно? Короче говоря, было принято решение — он (Кеннеди) должен умереть… Никакого «голосования», никаких письменных документов… и некого винить… Нет одного врага… Не найти следов, не найти никаких ходов… Все это окутано секретностью…

Заговор был обречен на успех. Главным было оградить заговорщиков от любых преследований… Главным было сделать так, чтобы никто не узнал о заговоре, тем самым это и был настоящий заговор…»

Характерно, что монолог мистера X. звучит как описание одной из ординарных операций, в которых ему, очевидно, не раз приходилось участвовать. И в этом нет, на мой взгляд, ничего удивительного, ибо анонимный мистер X., по замыслу авторов фильма, выступает как опытный профессионал из американского разведсообщества, а та схема заговора, которую он рисует, мало чем отличается от сценариев операций, проводимых спецслужбами. Как ранее уже говорилось в этой главе, они осуществляются по тем же принципам конспиративности, но главное их отличие от преступных сговоров в том, что, когда они проводятся в рамках нормативных актов, предписанных для спецслужб, они носят характер законной оперативной деятельности.

Коль скоро пришлось прибегнуть к эпизоду из фильма о Кеннеди в качестве иллюстрации к своим рассуждениям, воспользуюсь случаем, чтобы кратко высказать мнение о его социально-информационном аспекте, не оценивая художественно-кинематографических достоинств и недостатков.

На мой взгляд, кинофильм весьма убедителен для тех, кто очень поверхностно представляет или вообще не знает проблему Далласа, и достигается это сценой выступления судьи Гаррисона на процессе. Однако фильм, как и его документальная основа, бездоказателен в смысле представления улик раскрытого заговора. Отсюда, очевидно, и двойственное восприятие кинокартины американским обществом.

Далее в этой главе я хочу рассмотреть два вопроса, которые мне представляются основными для любой теории заговора.

Первый: если большой заговор существовал, то до какого этапа дошло его развитие к 22 ноября 1963 года?

Второй: являлся ли Ли Харви Освальд участником большого заговора?

При рассмотрении первого вопроса будут использованы модель и следующий гипотетический сценарий идеального большого, или, пользуясь излюбленным выражением журналистов, широко разветвленного, заговора.