Закон молодильного яблочка - Дарья Донцова

Я мигом скатилась со стула и забилась под столик. Дальнейшее помню смутно. Послышались оглушительные выстрелы, визг, звон, крики, ругань… Я зажала уши ладонями и сидела, боясь пошевелиться.

Понятия не имею, сколько времени прошло, прежде чем скатерть зашевелилась и ее край стал подниматься. Я быстро выползла из укрытия с противоположной стороны стола, встала на ноги, хотела броситься к выходу, вдохнула… Выдох застрял в груди из-за представшей моим глазам картины — Елизавета Михайловна лежала головой в хлебнице. На белом батоне растеклось темно-бордовое пятно.

Кто-то тронул меня за щиколотку, я взвизгнула и подпрыгнула. Из-под скатерти показалась голова управляющей.

— Простите, — прошептала та, — не хотела вас еще больше напугать. Вы живы?

Я залязгала зубами, глупый вопрос не показался мне смешным.

— Да.

— Не ранены? — тихо проронила женщина, вылезая наружу.

— Вроде нет, — ответила я. — Голова кружится, ноги трясутся, тошнит, а в остальном все хорошо. Где все люди?

— Убежали, — пояснила Вера Михайловна. — Когда наша охрана схватила убийцу, все вон кинулись. Вашему спутнику плохо стало, он в моем кабинете. Я «Скорую» вызвала. Потом увидела сумку на спинке стула и вспомнила: вроде еще одна женщина за этим столом сидела. Полезла под стол…

У меня подкосились колени, и я опустилась на пол рядом с брошенным Фериной меню.

— Господи, вам плохо! — закричала управляющая. — Миша, Леня, поднимите даму, отведите в мой офис! Сейчас врачи приедут и полиция. И… и… унесите, что ли, тело… ну… тоже в офис. Нельзя ей здесь так лежать… Это ужасно! Боже!

Я оперлась на руки мужчин, кое-как поднялась и хрипло сказала:

— Нельзя трогать труп. Полиция вам за это спасибо не скажет. Место преступления положено оставлять нетронутым. Лучше вызовите охрану, чтобы никто сюда не приближался.

— Она права, — сказал один секьюрити. — Я покараулю, а Серега пусть ее отведет.

Я взяла свою сумку, двинулась со вторым парнем вон из зала, и тут раздался звонок телефона. Веселый голос Степана спросил:

— Как дела? Занимаешься чем-то интересным? Или по мне тоскуешь?

— Скучать не приходится, — ответила я.

— Где жертва? — загремел из коридора оглушительный бас. — Что тут у вас случилось?

— Жертва? — переспросил Степа. — Немедленно рассказывай, в какую историю влипла!

Спустя несколько дней я сидела в небольшом кабинете, хозяин которого был предельно вежлив. Хмурая девушка принесла мне чай и даже поставила передо мной тарелочку, где лежала засохшая зефирка. Если кто-то из вас имел когда-нибудь дело с полицией, то он знает: сладким там угощают в очень редких случаях.

— Я с вашим мужем Степаном не один год сотрудничаю, — начал следователь. — Ну и, конечно, в курсе, что вы детективы пишите. Моя теща их запоем глотает.

Я не стала объяснять, что мы с Дмитриевым пока не оформили брак, просто улыбнулась, обронив:

— Передайте теще, что я еще напишу.

— Больше всех этому рад я, — заявил собеседник. — Когда Елена Сергеевна увлечена чтением, она меня не воспитывает. Давно хотел вам конфет отправить.

В кабинет всунулась чья-то лохматая голова.

— Виктор Николаевич, там…

— Потом! — буркнул в ответ следователь. — Вот народ, видит же, что я занят, но все равно лезет… Виола Ленинидовна, что вы можете рассказать по сути произошедшего в ресторане?

— Андрей Николаевич Шлыков выстрелил в Елизавету Михайловну Ферину из пистолета, — поежилась я. — Правда, сам момент убийства я не видела. Когда Шлыков поднял оружие, я спряталась под столом, только выстрелы слышала.

— Знаете нападавшего? — мигом спросил Виктор.

— Поверхностно, — призналась я. — В дружбе с ним никогда не состояла, несколько дней работала в архиве, где начальствует Шлыков. Мне он показался неуравновешенным, даже истеричным человеком.

— Вы отправились в архив, потому что работаете над новой книгой? — уточнил следователь.

Я замялась, но потом решила, что нужно быть откровенной.

— Виктор Николаевич, мне позвонил из США Степан и сказал, что вы умный человек и умеете держать язык за зубами. Сейчас изложу в деталях все, что знаю о Шлыкове. Но очень бы не хотелось прочитать потом в «Желтухе» или «Болтуне» сообщение о том, как Арина Виолова взялась писать книгу на заказ. Ничего противозаконного в этом нет, я имею право продавать свой труд кому хочу. Но вы же знаете прессу — соврут, что я использую чужие сюжеты, перевернут все с ног на голову.

— Что в этом кабинете обсуждается, в нем и остается, — заверил следователь.

Я поерзала на жестком стуле и рассказала о нашем договоре с Александром Фериным, а также обо всем ему сопутствующем.

Рассказ мой длился довольно долго и завершился словами:

— У Шлыкова есть близкий друг Егор Маслов, телеведущий. Думаю, он может поведать вам о психическом состоянии приятеля намного лучше, чем я.

— Непременно с ним свяжусь, — пообещал следователь. — Спасибо за помощь. Если разрешите, я позвоню вам в случае возникновения вопросов.

— Конечно, — кивнула я.

Виктор Николаевич подписал пропуск и любезно проводил меня до лифта. Я спустилась на первый этаж, вышла из здания и налетела на Ферина, который шел к подъезду. Бизнесмен остановился.

— Добрый день, Виола.

— Здравствуйте, — ответила я.

— Со следователем беседовали? — поинтересовался сын убитой.

— Да, — подтвердила я. — Но о происшествии в ресторане ничего толкового сообщить не смогла. Рассказала лишь, что Шлыков производил впечатление излишне нервного человека. Соболезную вашей утрате. Очень жаль Елизавету Михайловну.

Бизнесмен вздохнул.

— Пока я не осознал, что матери нет. Сейчас дома на автомате пошел в ее спальню, хотел сказать, что еду по делам. Дернул дверь и остановился — не с кем уже говорить… Виола, вы уж извините, но наш проект… Понимаете, что-то у меня сил пока на него нет. Вернемся к нему чуть позже. Хорошо?

Я замахала руками.

— Конечно, я все понимаю.

— Сегодня отправлю вам деньги, — неожиданно сказал Ферин.

Меня охватило удивление.

— Какие?

— Плату за рукопись.

Я возразила:

— Она не написана.

— Не по вашей вине.

— Но и не по вашей, — заметила я.

— Вы потеряли время, сидели в архиве, — перечислил Ферин. — Я не привык пользоваться чьими-то услугами и не оплачивать их.

— А я не привыкла брать деньги, если ничего не сделала, — парировала я. — Право, это неуместный разговор, вернемся к нему позднее. Вам предстоят похороны.