Наследник для магната - Ольга Висмут

class="p1">– Хорошо, найдите причину. Я все оплачу.

Меня оформляют в стационар, перевозят в палату. Дима не отходит ни на шаг, словно привязанный. Врачи пытаются его выгнать, как и я, но все безрезультатно. Наконец, Владимир выводит его, уговаривая не мешать врачам.

На пороге Дима оглядывается. Вижу в его глазах неподдельное беспокойство. Он волнуется за меня? Зачем ему это? Показалось, наверное…

Мне ставят капельницу.

– Постарайтесь уснуть, – напутствует врач. – Хороший сон – лучшее лекарство.

Легче сказать, чем сделать. Я долго лежу с закрытыми глазами, но не могу уснуть. Головокружение постепенно отступает. Где-то через час заглядывает медсестра, убирает капельницу и помогает добраться до туалета, который находится тут же, в палате.

– Вы не знаете, мужчина, который привез меня, он еще в больнице? – спрашиваю у нее.

– Такой симпатичный брюнет? Это ваш муж?

Я краснею:

– Нет, он мне не…

Она продолжает, не слыша меня:

– Вам повезло, он так о вас беспокоится! Всех врачей на уши поднял! Но вы не переживайте, у нас отличные специалисты. Утром сделают анализы и сразу поймут, что с вами не так.

Я и без анализов знаю, что со мной не так. Похоже, придется признаться…

В семь утра меня будят. Чувствую себя разбитой, потому что почти не спала. То проваливалась в забытье, то просыпалась. Мне даже привиделось, что Дима сидел в кресле рядом со мной. Теперь безропотно жду, пока возьмут кровь, пока сделают кардиограмму.

Едва врачи уходя, появляется Дима. Садится рядом. Мрачно смотрит на меня, то и дело сбрасывая звонки на телефоне. Вид у него помятый. Надеюсь, он не провел ночь в больничном коридоре?

– Извините, – силюсь улыбнуться. – Не хотела вас подставлять. Наверное, вы нечасто встречаетесь со своим одноклассником, а я все испортила.

– Ничего страшного, – хмурится Дима. – Еще будет время. Почему не сказала, что плохо себя чувствуешь?

– Простите, – шепчу.

Слабость все еще накатывает на меня. Хочется просто уснуть.

Я закрываю глаза, но продолжаю ощущать на себе взгляд Димы.

Прикосновение к моей руке кажется чем-то жарким и волнительным. Но нет сил даже ответить на это.

Дверь в палату открывается. На пороге появляется врач.

– Сахар в норме, сердце тоже. Но есть анемия средней тяжести и артериальное давление сильно понижено, – говорит он, глядя в документы. – Голова часто кружится?

– Вроде нет, но я…– перевожу взгляд на Диму.

Моя рука в его руке. Тяжело даже поднять ее. Чувствую только жар в месте касания. Нервно сглатываю.

Вот и все. Пора выложить карты на стол.

– “Я” что? – подсказывает врач.

– Я беременна, – признаюсь.

На глаза наворачиваются слезы. Рука, которая только что поглаживала мою, замирает.

Глава 20

– На УЗИ срочно! – тут же реагирует врач. – Что ж вы раньше-то не сказали!

Меня перекладывают на каталку и везут по коридорам. На этот раз в кабинет УЗИ. Только Димы больше нет рядом. Он остался стоять возле палаты с таким выражением на лице, словно я предала его.

В конце концов, так и есть. Я же скрыла, что беременна, когда пришла устраиваться на работу. Что уж теперь вспоминать об этом? Если спросит – все расскажу без утайки. Пусть хоть уволит, мне уже все равно, лишь бы с ребенком ничего не случилось.

В кабинете меня передают женщине в белом халате. У нее на груди бейджик: “Акушер-гинеколог Троянцева Анна Игоревна” Она водит датчиком по моему животу. На экране пульсирует что-то черно-белое, мутное. Ничего не понять.

– С ребенком все в порядке? – спрашиваю дрожащим голосом.

– Да, плод в полном порядке, – улыбается Анна Игоревна. – Семь недель. Пол пока не определить. Вы на учете стоите?

– Не знаю, – признаюсь. – Я ходила в консультацию, заполнила бумаги. Мне сказали сдать анализы, но я больше не пришла, была очень занята.

– Плохо, мамочка, – она качает головой, – о ребенке нужно заботиться в первую очередь. Режим дня соблюдаете? Чем питаетесь?

Врач забрасывает меня вопросами, одновременно что-то отмечая в амбулаторной карте.

Я как могу, отвечаю. Рассказываю про командировку, и про то, что порой работаю допоздна. А ем на ходу, что придется.

– Нет, так дело не пойдет, – подытоживает она, когда я замолкаю. – У вас анемия, это надо лечить. Сейчас поставим капельницы, и я вам выпишу курс витаминов. Будете пить каждый день утром и вечером. Есть кому присмотреть за вами?

– Да, – киваю, – у меня мама врач-терапевт.

– Коллега, значит, – она улыбается. – Вот и ладненько. Возьмите.

Протягивает мне брошюрку с ламинированными страницами.

– Это памятка беременным. Советую придерживаться рекомендаций. Дома обязательно сходите к своему врачу и запишитесь на курсы для беременных. Вам не помешает лечебная гимнастика. Помните, что вы теперь отвечаете не только за себя, но и за ребенка.

Я киваю на каждую ее фразу. А сердце тоскливо сжимается. Как представлю, что еще придется объясняться с Димой, так душа в пятки уходит. Но кое-что нужно уточнить прямо сейчас.

– Скажите, а срок точно семь недель? Не восемь или девять?

– Точно. Погрешность два-три дня, не больше.

Я медленно выдыхаю. Значит, все-таки Дима. Это его ребенок. И вот как мне теперь смотреть ему в глаза?

Меня возвращают в палату. Дима тоже заходит, устало потирая лицо. Похоже, все это время он сидел на диванчике в коридоре.

Медсестра ставит специальную капельницу. Врач предупреждает, что уже через пару часов можно меня забрать.

Дима что-то печатает в телефоне, но едва мы остаемся одни, как он поднимает голову. Смотрит на меня тяжелым, пронзительным взглядом.

Я ощущаю легкую панику.

Вижу, что сложного разговора не избежать.

Дима оставляет телефон на столике и медленно подходит ко мне. Руки в карманах, на лице – мрачное выражение. Мол, как ты могла?

Да, в конце концов! Он тоже виноват! Причем не меньше! И в моей беременности, и в слабости.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает хмуро.

– Лучше, – отвечаю.

Действительно, после процедур мне полегчало. Капельница все еще стоит.

– Это хорошо. Могла бы и сказать о своем положении.

– Но меня бы тогда на работу не взяли… – виновато отвожу взгляд.

– Что?! – в его глазах что-то сверкает. – То есть ты знала, когда устраивалась?

Он смотрит так, что мне становится страшно.

–