Ликвидатор - Александр Тамоников

Упрямый охранник выкрикивает матерные слова и пытается вырваться из крепких объятий. Его правая рука шарит по столу, но до пульта с клавишами не дотягивается. Борьба длится недолго. Секунд через пятнадцать тело и голос слабеют, язык заплетается, голова падает на грудь.

Готов. Спит как младенец.

Я тащу его в дальний угол комнаты и укладываю на кушетку.

– Отдохни, дружище, тебе полезно, – говорю я и накрываю охранника форменной курткой черного цвета.

Забытье будет крепким, но недолгим. Часа через два он очухается и не вспомнит ровным счетом ничего. А сонливое состояние и желание прилечь не вызовет у его коллег никаких подозрений. С каждым бывает. Особенно в три часа ночи.

Время терять нельзя, дорога каждая секунда. Обход территории бодрствующей парой длится около пятнадцати минут – пятьсот метров в одну сторону, столько же в другую. Участок генерала третий по счету. Сейчас они подходят к концу улицы. Пока ребята не повернули обратно, я должен успеть добежать до участка и перелезть через забор.

Я легкой тенью перемещаюсь по узкому тротуару. Улочка хорошо освещена, повсюду висят камеры видеонаблюдения. Охранников не заметно. Они слишком далеко.

А вот и участок генерала. За добротным кирпичным забором виднеются ровные верхушки хвойных деревьев. С момента моего первого визита в поселок они заметно подросли. Черепичную крышу дома теперь не разглядеть.

Перемахнуть через забор труда не составляет. Я приземляюсь на мягкую газонную траву, осматриваюсь. На участке Семирядова никаких изменений. Между воротами и коттеджем выложена ровная площадка. В доме имеется гараж на три автомобиля, однако к генералу часто наведываются гости, которые оставляют свои машины прямо тут. Слева беседка, обвитая диким виноградом, барбекю и бассейн, справа – каскад цветочных клумб и фруктовый сад. По периметру в творческом беспорядке разбросаны сосны, голубые ели, туи. В общем, все так, как и положено скромному миллионеру.

К коттеджу удобнее подобраться со стороны сада. Плодовые деревья еще молодые, они не достигли максимальной высоты, но их кроны уже достаточно густы, чтобы укрыть меня от объективов камер. Таковых на участке хватает. Одна – я точно это помню – висит немного левее входной двери.

К сожалению, в коттедж можно попасть только через эту самую дверь. На уровне земли имеются горизонтальные окна цокольного этажа, но очень узкие, в них не пролезешь. Все остальные проемы забраны добротными коваными решетками. Балконов нет в принципе, а проникать в жилища через каминные трубы я не обучен.

Я выхожу на удобную позицию, с которой неплохо видна камера, висящая над входной дверью. Ее объектив направлен на верхние ступени крыльца и площадку перед входом.

Я снимаю с предохранителя пистолет, прицеливаюсь. Выстрел, второй. Разбитая камера повисает на проводах. Благодаря глушителю вместо грохота слышны лишь отрывистые щелчки и сухой лязг затвора.

Сейчас стреляные гильзы меня не волнуют. Мое оружие не отстреливалось на баллистической экспертизе, его данных нет ни в одной из компьютерных баз мира. Ничто не мешает мне избавиться от пистолета после завершения операции.

Я взбегаю по ступеням гранитного крыльца и оказываюсь перед дверью. Препятствие солидное, оборудованное двумя надежными ригельными замками. С ними придется поработать, но я не отчаиваюсь. Главное заключается в том, что генерал поскупился на сигнализацию. Или же он просто счел излишней данную предосторожность при такой охране и крутых замках.

Я вытаскиваю из кармана отмычки, отобранные заранее. Для сложных замков с ригельным устройством подходят только такие. Потом натягиваю на руки тонкие перчатки, приседаю на корточки и начинаю колдовать.

С первым замком мне удалось справиться быстро. Второй упирался около получаса. Я уже нервно посматривал на часы, большая стрелка которых норовила поравняться с цифрой «четыре», когда сложное устройство издало характерный хруст и дверь поддалась легкому усилию.

Я проскальзываю внутрь. Планировка дома мне хорошо известна. Приходилось бывать на цокольном этаже, где находится баня, бассейн с подогревом, туалет и комната отдыха. Поднимался я и на второй, где располагались три спальни, две ванные комнаты и рабочий кабинет. А обстановку первого я знал настолько хорошо, что мог бы пройтись по нему с завязанными глазами.

Шагая по ступеням лестницы, я прячу отмычки и снова вытягиваю из-за пояса пистолет.

Зимой Семирядов обитает в самой теплой спальне, по стене которой проходит каминная труба. Летом перебирается в соседнюю, с видом на сад.

На полу второго этажа лежит дорогой ковролин. Шагов не слышно.

Вот и нужная дверь. Я плавно нажимаю ручку, толкаю, и створка послушно приоткрывается.

Глаза мои давно привыкли к темноте. Необходимости в освещении нет. Я и так вижу человека, лежащего на кровати, но для верности все же включаю фонарь, прикрываю ладонью яркий луч и подхожу вплотную.

Да, это Семирядов. Спит мертвецки.

Это хорошо. Значит, он не подозревает о моем бунте, иначе побеспокоился бы о контрмерах.

«Что, товарищ генерал, думали, будто о ваших замыслах никто не узнает? – Я поглаживаю указательным пальцем спусковой крючок. – Зря. Отныне вы больше не будете вешать мне лапшу на выступы рельефа. Повидали мы персон вроде вас и в фас, и в профиль. Я ведь тоже профессионал. Вы – замечательный организатор и аналитик, а моя обязанность – аккуратно ликвидировать всякую сволочь. Так что не обессудьте. Все при деле».

Нет, убивать изощренно, так, чтобы человек перед смертью помучился, все же не по мне. К тому же у меня вдруг появляется желание напоследок пообщаться с поддонком, по сути сломавшим мою жизнь. Если бы не Катя!..

Я направляю луч света в глаза спящего генерала. Он морщится, но не просыпается. Устал бедолага.

Я срываю с него легкое одеяло и командую:

– Подъем, господин генерал!

Семирядов вздрагивает, открывает глаза. Я отвожу луч в сторону.

– Что?.. Кто?.. Что такое?

– Крепко спите, Константин Андреевич. Значит, совесть не мучает.

– Пинегин?

– Узнали? Я, генерал.

В маске больше надобности не было, поэтому я ее снимаю.

– Что тебе надо, Пинегин?

– Расчет получить.

– Ты в своем уме?

Рука Семирядова тянется под подушку. Он наверняка по старой привычке хранит там ствол.

– И не пытайся! – перехожу я на «ты». – Не успеешь.

– Ты мне объяснишь, что происходит?

– Объясню. Я получил заказ на устранение одной женщины.

– Ну и что?

– А то, что мы с ней… но это к делу не относится. Важно другое. Мне прекрасно известно, что она не занимается той мерзостью, что так красочно описана в досье.