Как убивали Советский Союз. Выгодоприобретатели крупнейшей геополитической катастрофы XX века - Андрей Николаевич Савельев

дается, то дело погибает, а дело — превыше всего! Ясно, какое это было у Попова «дело» и с кем. Суду остается только выяснить, в каких размерах. И дать соответствующий срок. К сожалению, махинации столичной власти в начале 90-х уходят в историю, и перспектива расследований становится все более призрачной. Может быть, нам хватит и того, что Попов и Лужков уже осуждены историей и будут пребывать в ней с клеймом коррупционеров?

А вот другой телевизионный сюжет аналогичного свойства. В телепередаче («МТК», 17.12.96) ведущий задает Попову вопрос о том, насколько корректно чиновнику брать взятки, а Попов начинает спорить, отстаивая право бюрократа на воровство: «Весь опыт моей жизни показывает: пока чиновник не будет получать зарплату, соответствующую результатам его деятельности…». Далее: «Через государство деньги до хорошо работающего человека дойти не могут». То есть выходит, что Попов оправдывал взятки, считая, что они чрезвычайно полезны для страны. Весь опыт его жизни показывает, что иначе работать нельзя. Практика у человека по этой части была обширная.

Исходя из своего опыта жизни, Попов оценивал и историю с его соратником Сергеем Станкевичем: «Где вы видели взяточника, который давал бы расписки?». Попов, видать, расписок не давал. Ну, а раз Станкевич дал расписку в получении 10 000 долларов, то Попов готов тянуть его в суд и там устанавливать истину. Приезжай, говорит, Сергей Борисович, тут компетентные судьи все рассмотрят и оправдают, коли невиновен. В то время Станкевич прятался от следствия за рубежом. И, проведя там многие годы, все-таки дождался безопасных для себя времен. Чтобы вернуться в прежнем состоянии сознания и тихо заниматься скромным бизнесом.

Не только беднягу Станкевича, пострадавшего из-за своего простодушия, Попов готов был притянуть к суду. Когда ему напоминали о Беловежском сговоре, он вспоминал о своей причастности к развалу страны и начинал оправдывать свои поступки тем, что, мол, в Беловежье были те, кто много чего насоветовал Ельцину — Козырев, Бурбулис, Шахрай… А в Москве были российские депутаты, которые почти единогласно ратифицировали Беловежский сговор. Что же было делать в этой ситуации Попову? Конечно, быть вместе с изменниками!

Хвастаясь перед читателями газеты выходом книжки «От… „до“. Россия, путь к социал-демократии» («Правда-5», 08.02.97), Попов раскрыл своих хозяев. Оказалось, что его работы приметили в США и до такой степени полюбили, что выпустили в свет восьмитомник бессмертных мыслей, которые в России читать просто никто не желает. Это явно было поощрение от секты, интересы которой Попов всегда отстаивал. Другого смысла у данной публикации быть не могло.

В минуту откровения Попов поведал и историю открытия своего университета, который стал для него доходным местом и запасной посадочной площадкой после мэрских приключений: «В свое время президент Буш решил открыть для русских университет бизнеса в Америке. Я же предложил Горбачеву открыть его в России, а американцы, если захотят, пусть помогают ему профессорами и деньгами». Под эту идею Попову дали на откуп «цековские» дачи в Кунцево-2 (включая дачу Брежнева), аренда которых долго обеспечивала его зарплатой. К этому добавляется еще и плата от «бедных студентов» — по 8 тысяч долларов в год. Чьи это дети, хочется спросить? Если они способны выплачивать Попову такие суммы, то с какой стати ему дают снимать пенки с собственности, которую он не создавал?

Выболтал Попов и еще одну истину: за то, что Ельцин поставил премьером Гайдара и его команду (Шохин, Авен и другие), специально подготовленную на международных экономических семинарах, ему было обещано тридцать миллиардов долларов. В данном случае тридцать миллиардов оказались теми тридцатью сребрениками, за которые Ельцин продал страну уничтожившим ее экономику «чикагским мальчикам».

О Попове тоже кое-что выболтано. Например, что никакого заявления Попова на имя президента об уходе с поста мэра не существовало. Пошел к Ельцину, поговорил — и все. Ельцин, по лужковской интерпретации данной истории («Тореро в кресле мэра»), выразился на счет желания Попова уйти в тень нецензурно. И дело было обстряпано.

Накануне выборов 1999 года социал-демократическая горячка снова ударила в голову Попова. Он даже начал создавать какой-то там блок и набивать московскую прессу своими застарелыми глупостями («ВМ», 12.05.99). Перепечатывал статьи о Смутном времени десятилетней давности и старинные фотографии, на которых его демонические наклонности еще не были столь рельефно выписаны на лице («ВМ», 05.05.99). В реальности же Попов к тому времени безобразно оплыл жиром, в чем можно было убедиться по трансляции его дикого выступления в программе «Наш Гайд-парк» (31 канал, 04.06.99). В этом выступлении он объявил, что 17 августа 1998 года на месте политиков вывел бы к Белому Дому тысячи людей, которые стояли бы там, пока не арестованы были бы банкиры, члены правительства и руководство Центробанка. Где есть такой дурак, кто уверует в эти глупости и последует рецептам Попова? Таковых не находится. Теперь дурачат граждан другие персонажи.

У нас нет никакого желания препарировать коллекции идей, подобранных Поповым в 2000-е годы на помойке интеллигентских бредней. Для нас главное предупредить читателя: если вы увидите, что Попов или подобный ему умник рассказывает, как он не соглашался с чубайсовской приватизацией или ельцинской демократизацией, — плюньте ему в глаза за вранье. Даже если ставленники секты говорят что-то дельное, можно с уверенностью сказать, что их цель — обмануть. Этим Попов занимался всю свою жизнь. Ущерб, нанесенный им стране, трудно взвесить. Ясно лишь, что ущерб этот огромен.

Кровавые репетиции — подготовка к мятежу

Москва в 90-е годы была главным полигоном бюрократии, упражнявшейся здесь в издевательствах, которые потом распространялись на всю страну. Именно в столице живодерская сущность ельцинского режима проявила себя ярче всего, и кровавые баталии происходили чаще всего. Остальная Россия умирала тише, незаметнее, скромнее. Москву уродовали под канонаду клеветы, оскорблений, милицейского произвола, чиновничьего беспредела. Через два десятка лет, в общем-то, ничего не изменилось. Просто фасад режима отмыли от крови, издевательства над нами стали скорее похожи на казнь медленным удушением, чем на отсечение голов.

Пока столица была центром Союза и республики, ее администрация могла успешно маневрировать, играя на конфликте интересов.

Формальным поводом для возбуждения вопроса о статусе столицы послужил Указ Президента СССР Горбачева о Садовом Кольце («О регламентации проведения массовых мероприятий на территории Москвы в пределах Садового Кольца»), который долго не могла ему забыть «демократическая общественность», рисуя на его портретах свастики и потешаясь над ним, как над президентом только этого самого Садового Кольца. А Горбачев всего-то ограничил проведение массовых мероприятий в центре столицы. 20 апреля 1990 года ограничил, а 14 сентября Комитет конституционного надзора приостановил действие