Дайвинг для крокодила - Дарья Калинина

К своему удивлению, Кира обнаружила, что до сих пор сжимает в руке тысячную бумажку. Все верно! Она же собиралась ею расплатиться за бензин. Бензин она не получила. Но и грабители то ли не заметили деньги в руке у Киры, то ли побрезговали такой мелочью, но деньги остались у нее. Это Киру приободрило. Она не любила терять деньги просто так.

– Ну что же, тем более уезжаем! – бодро произнесла она. – Раз меня даже и не ограбили, то задерживаться нечего!

Что тут поделаешь. Ограбление, где Леся лишь мельком видела грабителей, а Кира вовсе не видела ничего, кроме их чулок, просто было обречено на то, чтобы превратиться в «глухаря». Без свидетелей. А чего ради, скажите на милость, им терять время и нервы, если в больнице их дожидалась баба Клава?

Та уже пришла в себя, но была еще очень слаба. Во всяком случае, так сказал врач и не разрешил подругам пройти в палату.

– Завтра приходите, – велел он им, важно щуря глазки за толстыми стеклами своих очков. – Завтра!

Но подруги не ушли. Они отлично знали, что слово врача в больнице вовсе не самое последнее. Последнее слово обычно остается за младшим персоналом. К примеру, за медсестрами. К ним подруги и пошли за помощью и пониманием.

– Зря опозоримся. Они нас пошлют! – шептала Леся. – Ты же слышала, что сказал врач!

Но Кира держалась другого мнения:

– Ты себе даже не представляешь, в какие незаметные щелки умудряются проскальзывать маленькие монетки.

И Кира многозначительно похрустела кошельком и оказалась права. Сначала маленькая медсестричка и слышать не хотела, чтобы пустить подруг к бабе Клаве. Но деньги плюс жалобная история про одинокую старушку из Тулы, на которую напали злые люди, жить ей негде, родная внучка прогоняет из дому, а ведь бабушка одна-одинешенька во всем чужом ей городе, сыграла свою роль.

Медсестричка оттаяла, расчувствовалась и великодушно произнесла:

– Ну, уж ладно! Хотя и не положено, но сделаю для вас исключение. Все равно врачи сейчас на совещании.

И, не забыв изъять из рук Киры хорошенькую фиолетовую купюру, она повела подруг в палату к бабе Клаве. Та выглядела получше. И очень обрадовалась, увидев девушек.

– Ну, как там в доме? – спросила она, дождавшись, когда медсестра оставит их одних.

Подруги вкратце обрисовали бабе Клаве ситуацию. И про приезд Наденьки – невесты Лаврентия Захаровича. И про чету Сидорчуков, оказывается, купивших дом. И про неожиданное возвращение Анастасии.

– Вот дает Лавр! – засмеялась баба Клава. – Всю жизнь бирюком прожил. А на старости лет любовь у него взыграла. И не стыдно ему было! Почему же он мне ничего не сказал?

Подруги объяснили, что у Лаврентия Захаровича и Надежды Михайловны любовь, можно сказать, еще только зарождалась. И как всякое юное создание, ее следовало оберегать. От сквозняков, от вредителей и досужих сплетников.

– Но мне-то мог сказать!

– Наверное, хотел убедиться в истинности своих чувств.

– Ох, не утешайте вы меня, – покачала головой баба Клава. – Все равно сказать должен был.

Подруги не спорили. Теперь уже было все равно, что и кому должен был сказать покойник. Кажется, и баба Клава это тоже поняла. И начала расспрашивать подруг про других нежданных гостей. Появление Сидорчуков заставило бабу Клаву снова огорчиться.

– Как же он мог? Дом, что мне завещал, чужим людям продать? – с обидой произнесла она, но тут же одумалась: – Ну, да ладно. Его имущество, ему и распоряжаться им. Я на него зла не держу. Меня другое беспокоит.

– Маска?

– И она тоже. Но главное, Анастасия. Кой леший ее принес? Чего ей в этом Краснодаре не сиделось?

– Говорит, приняли их с мужем плохо.

– С мужем? С Ванькой?

Подруги переглянулись. Как-то так вышло, что Анастасия при них ни разу не назвала мужа по имени.

– Ну а какой он из себя? – спросила баба Клава. – Опишите мне ее мужика!

– Здоровый как шкаф!

– Точно Ванька! – удовлетворенно кивнула баба Клава. – Рожа дебильная?

– Да.

– Глаза под лоб совсем ушли?

– Да.

– Тогда точно он!

И, высказавшись, баба Клава покачала головой:

– Надо же, а я уж думала, совсем он от Настьки убег. А оно вон как. Заново к ней вернулся. А ведь одно время даже разговаривать с ней не хотел. Шалавой обзывал. Убить грозился. А все почему? Приревновал ее к Настькиному начальнику. Уж не скажу вам, было у них там чего или не было, а только Ванька шибко тогда злой был.

Подруги успели испугаться, что баба Клава сейчас станет посвящать их во все семейные сплетни, как она вдруг неожиданно прервала свой рассказ и задумчиво произнесла:

– В Краснодаре, говорите, они были? Впервые слышу, что у Ваньки там родня.

– Они так сказали.

– Может, и не были они нигде? – осторожно предположила баба Клава.

Но подруги эту версию отвергли с жаром:

– Мы билеты видели! Все чин по чину! Ездили они в Краснодар. И обратно оттуда только вчера поздно ночью вернулись. И через час уже на даче были.

– Что? Прямо с вещами?

– Ну, вещей у них немного с собой имелось. Всего одна сумка.

– А чего на дачу, а не к себе домой?

– Не знаем. Просто так. Погода хорошая.

Баба Клава покачала головой:

– Анастасия просто так ничего не делает. Учтите себе это на будущее, коли придется с ней дело иметь.

И, высказавшись, она утомленно прикрыла глаза.

– Баба Клава! – встревожились подруги. – Ты не засыпай! Нам тебя еще кое о чем спросить надо.

– Что?

– Мы хотели узнать про Лаврентия Захаровича. Были у него друзья?

– И-и-и, милые! – протянула баба Клава печально. – Откуда же друзьям взяться, коли Лавр сам к людям никогда не тянулся.

– Что? Никого из друзей у него не было?

– Друзей близких – нет. Был один фронтовой приятель, Лавр мне про него рассказывал, да погиб парнишка, не дойдя нескольких километров до Берлина.

– А больше никого?

– Что-то не припомню. Приятели были. Коллеги по работе тоже. А друзей, таких, чтобы неразлейвода, таких не было.

– Вот нам по работе как раз и нужно! – оживились подруги.

– Так я имен их все равно не помню. Давно это было.

– Вспомни, баба Клава!

Баба Клава снова прикрыла глаза. Но на этот раз не потому, что собиралась спать. А потому, что вспоминала.