Драма в Тихом океане - Лариса Шкатула

– Не знаю… У тебя ещё не пропало желание поговорить с этим парнем?

– Не пропало. Думаю, надо сделать это сразу после завтрака. А что, у тебя есть другие предложения?

– Я думаю, что мне лучше всего побыть где-нибудь поблизости.

– Подслушивать, что ли? – она даже не сразу поняла, о чём это он.

– Не говори глупости. Просто с некоторых пор на нашем судне нужно проявлять осторожность. Ведь тот, кто спихнул Машу за борт, никуда не делся, он по-прежнему среди нас.

Анастасия совсем недавно говорила о том же, но ей не пришло в голову, что это может быть опасно. Вернее, что опасность может коснуться её.

– Как, интересно, ты окажешься поблизости? Будешь за углом стоять?

– Неважно. Это моё дело.

– Спасибо тебе! – горячо поблагодарила Анастасия.

Он удивленно взглянул.

– А ты, значит, ничего подобного от меня не ожидала? Как в анекдоте: не считайте секс поводом для знакомства.

Чувствуя, что она опять мучительно краснеет, Анастасия рванулась к двери, торопясь уйти к себе. Вот ведь до чего вредный человек, нравится её смущать, что ли?

– Куда ты? – он перехватил Настю тогда, когда она взялась за ручку двери. – Неужели обиделась? А ведь это я должен был обижаться.

– На что? – удивилась она.

– На то, что ты мне не веришь. Хотя, казалось бы, я повода не давал…

– Прости, пожалуйста, – повинилась Анастасия. – Я ничего такого в голове не держала. То есть, в пересказе получается и в самом деле не очень хорошо.

***

– Ёлки-моталки, просил я у Наталки,

Просил я у Наталки… колечко поносить!

Матрос напевал, не обращая внимания на вошедшую на камбуз Анастасию, и бросал очищенную картошку в огромную алюминиевую кастрюлю с ручками. Насколько она знала, таких уже не выпускали, а здесь, видишь, сохранилась.

– Правильно делали старые моряки, что не брали на корабль женщин, – отчего-то с раздражением, – на Анастасию? – говорил его товарищ, с которым «певец» чистил картошку. Видимо, опять у Антона Захаровича забарахлила картофелечистка. Или её так и не отремонтировали?

Не до картофелечистки, такие события на судне происходят. Но ведь не из-за этого же свирепеют матросы? Уж Анастасия к этому в любом случае отношения не имеет. Если только врача не считают виноватой лишь из-за принадлежности к другому полу.

– Предки даже говорили: женщина на корабле – к несчастью. Выходит, правы были.

Это что же получается, они не обращают на неё внимание, как будто Анастасии здесь и нет, и не возится она со своими баночками, снимая пробу. Или нарочно говорят для неё?

«Погодите, – язвительно подумала она, – вам ещё придется ко мне обратиться. Такую клизму поставлю, и думать забудете, как на врача наезжать!»

– Помнится, я в Стамбуле как-то подцепил… – матрос по фамилии Грищук изобразил пальцами нечто шевелящееся, – пришел к лепиле: так, мол, и так. Он молча нужную мазь дал, и всё. А как пойдёшь к этой?

Он, видимо, кивнул на Анастасию, демонстративно повернувшуюся к ним спиной.

И что главное, говорят между собой, так что возмутись она, скажут: да что вы, это мы вовсе не о вас!

Недобрый климат на судне, ох, недобрый! После исчезновения Маши все ходят злые, раздраженные, на командное звенозыркают, словно подозревают их в сговоре против рядового состава…

«Не только после исчезновения Маши к доктору стали относиться безо всякого пиетета, – заметил справедливый внутренний голос, – но и после недавнего случая – посещения судового врача лично капитаном. Среди ночи!» Долго ещё ей будет это аукаться.

Не иначе Лера против неё команду настроила. Небось, изобразила горем убитую женщину, место которой в постели кэпа пытается занять эта немолодая выскочка.

Мысли к Анастасии приходили, надо сказать, не из тех, что повышают настроение. И потому она пыталась их перенаправить. Мол, отношение к доктору это одно, а к отцам-командирам совсем другое…

Рядовой состав на своих посиделках у телевизора решил, что во всём виноват стармех – ведь просто так под домашний арест не сажают. Теперь крови жаждут.

Может, подобно «старым морякам» ждут, когда виноватого, по их мнению, стармехавздернут на рее?

Это Анастасия так думает, а матросы про стармеха и не говорят.

– Ну, ты даешь! А буфетчица, а дневальная! Считаешь, на их местах тоже должны работать мужики?

– Конечно. Разве ты не знаешь, что лучшие официанты мужчины? Да и уборщиками они могут быть лучшими.

– Вот только ещё нужно, чтобы капитаны и боцманы были голубыми! – фыркнул второй матрос.

И оба рассмеялись.

– Поболтали и хватит! – строго заметил кок. – Известно, что мужчина болтает, если выпил или устал от одиночества, а женщина – просто для практики… И к кому вы себя относите?

– К тем, кто устал от одиночества, – пробурчал второй матрос. Анастасия всё не могла вспомнить его фамилию. А звали его точно Саша.

– Скоро порт, там развеселитесь.

– Если раньше ещё кого-нибудь за борт не сбросят, – ехидно пробормотал первый.

– И в самом деле язык без костей! – рассердился Антон Захарович. – Хватит! Картошки, говорю, хватит. Идите. Женщины им помешали! Знайте, что как бы плохо вы не думали о женщинах, женщины думают о вас ещё хуже… Вот вам бисквит – за работу. Чай попьёте в столовой.

– Спасибо, дядя Антон!

Дядя! Насколько Анастасия помнит, Антону в этом году исполнится сорок восемь лет. А ей – сорок три. Значит, по возрасту она тётя для этих молодых матросов. Был повод пригорюниться.

И представила, что парни станут рассказывать своим товарищам после рейса.

– У нас на судне врачиха была, такая немолодая тётка, которая ухитрялась крутить роман и с капитаном, и со старопомом!

Но ей быстро надоело самоуничижаться, тем более, что подумать было о чём и без того.

– Анастасия! – окликнул её кок. – А давайте с вами чайку попьем.

– Давайте, – она с трудом скрыла удивление.

На стол Антон Захарович поставил уже не один бисквит, а скорее торт, облитый шоколадной помадкой и украшенный консервированной вишней.

– Для вас старался.

Это было тем более непонятно.

Он сел напротив Анастасии и помолчал, будто прислушиваясь к какому-то процессу, происходившему внутри него.

– Я тоже не верю, что Федя мог убить Машеньку. Хорошая была девочка, добрая.

Это было сказано таким тоном, который не оставлял сомнения.

– Как, и вы тоже…