📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгТриллерыГрозный идол, или Строители ада на земле - Анатолий Эльснер

Грозный идол, или Строители ада на земле - Анатолий Эльснер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 53
Перейти на страницу:

Парамон стал смотреть на нее, протягивая вперед руку с кинжалом.

Она плясала.

Цепь звенела в такт каждому ее движению, и, волоча за собой цепь, она плясала вокруг столба — вперед и назад. Слезы не переставали литься из глаз ее, и в бледном лице было что-то убитое и страдальческое, и каждый раз, когда она подымала ногу, губы ее вздрагивали в конвульсиях. Парамон смотрел на нее пристально тяжелым, каким-то мертвенным взором. Вдруг, как бы потеряв сознание, она высоко-высоко подпрыгнула несколько раз и упала у ног Парамона.

— Пощади меня.

Деспот молчал, глядя на нее тяжелыми, действующими на нее, как холодный свинец, глазами. Бледное лицо его было неумолимо злым, но вдруг, неуловимо улыбнувшись тонкими губами, он сказал:

— Знаю, миленькая, думаешь ты, что Парамоша зверь лютый. Вот и неправда. В Зеленом Раю нет человека жалостливее, как пророк божий. Спроси — всякий скажет… Зато и власть такую имею в нашем Раю, как бы Моисей… Законы даю, и через меня, собственно, люди стали как стадо покорное… Для бога хорош и для людей кроткий и ласковый… Вот и тебе с Гвоздиковым хочу хорошее сделать… Правда, долго вы, хватаясь за рога мои козлиные, плясали под кустиками… Да уж ничего… Ступай с Гвоздиковым жить, Василиса милая… Потерзал вас малость и буде… Забывчив я на злое, и рука моя легка… Что мучить вас — до гроба доводить, — оно нехорошо. Сам помру скоро, хоть и пророк и к ангелам причислен уже за кротость… Земля-то для всех разверзается в свое время, и над жестокими и Бог посмеивается с небеси, да и Лай-Лай-Обдулай… Беседовал с ним намедни, серчает, гневается бог: «Пророк, пророк, что жену-то терзаешь за блуд… Блуд — веселье человекам, вот я и бог, а блудлив, как кошка… Сними с обоих цепи-то, и пусть оба прыгают через рога твои… меня это повеселит…» Не могу ослушаться я бога… отпущу…

Василиса, сидя на полу, постепенно подымала голову все выше, и в лице ее было двойное выражение: боязнь верить словам «пророка», и надежда, и радость. К концу его речи радость сверкнула из ее впалых глаз, так как она поверила, что «пророк» боится выдуманного им бога, и, подымая руки, в восторге воскликнула:

— Лай-Лай-Обдулай — добрый бог, спаси обоих нас, спаси…

— Радуешься как, за его-то больше, Гвоздикова! — проговорил Парамон, в то время как ярость в душе его поднялась, как огненная волна, и пахнула из глаз, и бледное лицо в рамке ниспадающих ровными прядями волос как бы окаменело в выражении беспощадной злобы. Тем не менее, он все-таки проговорил:

— Да нет, Василиса, жаловался я богу на вас, осерчал и он: пророк божий не дьявол, чтобы плясать на рогах его, говорит, вот я пошлю им черта, и он уже на рогах своих свезет их в ад… Там и блудить будут… И вот, миленькая, что вышло: услышав слова бога, Герасим-Волк и придушил Гвоздикова… На крючке висит он и воняет уж…

— Он убит! — раздирающим голосом вскричала женщина, закидывая голову и руки назад.

— Блудодейка! — воскликнул Парамон, вонзая кинжал в ее горло. — Вот как много слез о милом сразу пролилось, но только красных. Не будешь больше плакать ты о нем и сердить пророка…

Он перевернул в ее горле кинжал, потом, вытянув его, отошел на шаг и задумчиво стал смотреть на неподвижное, облитое кровью тело.

«Тело-то красивое, хоть и блудливое, — любил его».

Своей ногой он грубо и с пренебрежением отбросил одну ногу Василисы и, глядя на нее, страшно засмеялся.

— Ну, папаша, — заговорил он, глядя через окно на небо, — скверненьким ты сотворил меня, и посему скверненько и покончит Парамоша, а все же Зеленый Рай под моей ступней… вот…

Он ударил ногой о землю, и нервы по всему лицу его задвигались от глаз книзу, и рот искривился в страшной улыбке. «Молчишь, отче, и будет так… молчи…»

Вдруг, точно сорвавшись с места, он быстро пошел к двери, на ходу взглянув на мертвое тело и проговорив: «Прощай, Василиса».

В окно влетела ласточка и стала кружиться вокруг столба над окровавленным телом женщины, но в каком-то смятении, опускаясь то совсем низко, то испугано подымаясь вверх. Вдруг она пронзительно защебетала, точно высказывая свой ужас, и, как стрела, вылетела в окно.

XI

Солнце начало опускаться. Крестьяне с разных сторон с косами и серпами, а иные с сетями, в которых трепетали живые рыбы, возвращались в Зеленый Рай. Лица их были хмуры, и большинство их шли с опущенными вниз головами, и если кое-где и раздавался смех, то в нем не слышалось никакой веселости. Вместо смеха раздавались ворчливые голоса всяких мелких начальников и белобородых отцов, обязанных, под страхом самим быть высеченными, учить смирению и покорности людей молодых. Они это и делали, одни из боязни, другие по чувству власти, и потому теперь постоянно раздавались покрикивания, понукания и слова: «Драть тебя надо, каналья!» Кровавая роса, окропившая в первый раз Зеленый Рай, казалось, запала в сердца, и из глубины каждого сердца вызвала к жизни дремавшего там палача. Люди перестали себя понимать, чему способствовало также выпиваемое теперь вино, отуманивающее разум. Почти в каждом доме теперь было и орудие истязания — розги, и взамен прежнего беззаботного хохота часто слышались брань, ссора, и иногда крики избиваемого. В общем получалась такая картина, как будто бы люди после долгих лет мира, взаимного доверия и любви, внезапно обезумев, прониклись общим озлоблением, ненавистью, подозрительностью и желанием наделать один другому как можно больше зла и обид. Устроив такого рода порядок в Зеленом Раю, «пророк» дальновидно прозревал, что в каждом главе многочисленной семьи он имеет своего полицейского и в каждом сыне — доносчика и шпиона. С помощью своих особых людей он искусно поддерживал такое положение, не забывая устраивать время от времени торжественное сечение какого-нибудь почтенного старца за послабление, делаемое им сыновьям и внукам. Зеленый Рай все более начинал напоминать царство обезумевших, жестоких, несчастных и распутных людей. «Плясание», получившее религиозное значение, сделалось эпидемией, охватившей решительно всех. Плясали не только под орешником, но и на кровлях, в садах, в поле, на улицах. Плясали и вертелись мужчины, женщины, старики до головокружения и полной потери сознания, и кончалось это иногда общей оргией под завесой укоризненно шелестящих листьев. В результате порок поощрялся, и подлежали всяким наказаниям и розгам такие преступления, как непризнание божественности Лай-Лай-Обдулая, отрицание небесного назначения Парамона и его законов, высказывание самостоятельных суждений, подрывающих авторитет власти, и еще некоторые в этом роде. Сильные средства вырывали все эти пороки с корнем из умов и сердец жителей и на образовавшихся гниющих ранах насаждали добродетели, благоприятствующие укреплению власти трех бюрократов. Зеленый Рай со своими обитателями, казалось, после долгих лет мира и счастья сорвался с места и с головокружительной быстротой летел в раскрытую пасть ада.

Крестьяне разбрелись по домам, и немного спустя снова стали появляться в своих садиках, на улицах и на крышах. Впрочем, особенно много их было у крайнего дома, только что выстроенного, где продавалось виноградное вино и другой, очень дорогой напиток — водка. Здесь около самого дома стояли две бочки и на столиках разных размеров стаканы: каждый пил, что хотел — виноградное вино — из одной бочки, или целебный русский напиток — из другой. Сидевший здесь старик принимал от жителей Рая персидские монеты, но, так как их было мало, то отдавали различные вещи и даже домашних птиц и четвероногих.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 53
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?