Халид. Во власти врага - Ая Кучер

Честно, пусть и не благородно.

– Фокус на мне, а не на своих мрачных мыслях.

Голос мужчины звучит приказом, которому нет сил сопротивляться. Только действительно сосредоточиться на нём. Как медленно вздымается его грудная клетка, как бьётся сердце под ладонью.

Нащупываю шрам, рядом совсем. Немного глубже и мужчина был бы мёртв. Старый след, неаккуратный. Как и все другие. Миллионы разных отметок, от которых спирает дыхание.

Накланяюсь, касаясь губами одной из них. Между пятым и шестым ребром тянется светлая полоска.

Кожа у Халида горячая, от него пахнет пылью и кровью. Как напоминание, какого мужчину я сейчас хочу.

Только это меня не останавливает. Тянусь пальцами к брюкам, стягиваю вниз под довольным взглядом Халида. Я не знаю, что со мной происходит. Пьяна, под таблетками обезболивающего или просто сошла с ума.

У меня наверняка жар. Лицо горит, душно. А пальцы сжимают стояк мужчины. Проводят по головке и вздутым венам, ласкают. А я смотрю на это и словно не я делаю.

– Ты что-то подмешал, да? – спрашиваю, чувствуя, как вибрирует всё внутри. – Нечестно играешь, Халид.

– Играй я честно, ты бы давно уехала с Лукой. А такого я не допущу. Но нет. Предпочитаю, чтобы ты кончала с мыслью, что действительно меня хочешь. Поверь, это намного приятнее.

Верить не получается, потому что это не я. Не могу дрожать от чужой близости. Не могу вскрикивать, когда меня неожиданно опрокидывают на спину. Диван узкий, Халид огромный. А всё получается так изящно…

– Вот так лучше.

Его касания становятся жестче, напоминают хватку. На бёдрах, талии, изощрённая пытка достаётся соскам. Которые обводят по кругу, сжимают, тянут на себя. А я даже не помню, когда мы остались без одежды.

Как по щелчку пальца оказываемся голыми, а мужчина резко толкается в меня. Заполняет, а между ног тянет. Всё внутри просит резких движений, звёзд перед глазами. А получает лишь ещё большее мучение.

– Такая влажная, - чертов самолюбивый засранец, который двигается слишком медленно. – Давай, Ада, попроси меня.

Нет.

Иначе это будет крахом. Сравняет меня с теми, кого трахал Халид в перерыве между работой. Я к такому не опущусь, не буду подчиняться ему. Стон и просьба не просто поток желания, это доказательство, что он может меня прогнуть.

Использую единственный вариант, совсем случайно. Сжимаюсь, когда нет больше сил терпеть. Сдавливаю член мужчины, такой огромный и каменный. Словно пронзает насквозь, раздирает.

И выпускает те неуместные чувства, которые называются желанием. Диким, неуправляемым. Когда подаюсь бедрами, самостоятельно насаживаюсь. И касаюсь его постоянно.

– Знала бы ты, как в тебе охрененно.

Его борода царапает кожу, оставляет словно ожог на шее. Толчки ускоряются, ядовитые тернии плюща сильнее закручиваются внутри. Сжимают, словно я жертва, которую нужно уничтожить.

И уничтожает.

Слишком резко тело накрывает судорогами и негой, когда двигаться не получается. Неожиданно, что я не могу сдержать крика. Резкого, прерывистого.

Который Халид ловит губами. Целует, проходиться языком по нёбу. Этот мужчина сам яд, афродозиак. Он несёт за собой смерть, и в этот момент умираю я.

– Вот так.

Не представляю, как мужчина может говорить. У меня нет сил даже сил закрыть глаза. Впиваюсь взглядом в мужское лицо, такое расслабленное, с капельками пота на висках. С опасным блеском черных омутов. Словно там черти с факелами меня заманивают.

А я поддаюсь.

– Ты колючка, Ада. Но я с твоими шипами справлюсь.

И в этот момент я знаю, что мужчина ошибается.

Он уже верит, что меняет меня. Что случившееся что-то значит.

А я собираюсь добраться до телефона и вызвать опергруппу. Похищение человека ещё никому просто не прощали.

Мне нужно спасти саму себя от этого мужчины. 

Игра продолжается, хотя мне меньше всего это хочется. Когда внутри всё ещё подрагивает, отдаёт слабостью… Ничего не хочется. Только завалиться на кровать, проваливаясь в сон. Без претензий, если кто-то завалится на кровать вместе со мной.

Но мы говорим, если это можно назвать разговором. Короткая перепелка, с попытками укусить друг друга. Использовать найденную информацию, чтобы додавить соперника. Но Халид действует с улыбкой на лице, его словно совсем не касается, что я знаю о нём слишком много.

Меня же это бесит. С каждым словом я начинаю сильнее скалиться и кусаться. Пытаться сохранить крупицы информации о себе. Халид не спрашивает ничего опасного – фамилию, близких родственников или реальный адрес. Вместо этого – глупости вроде хобби, когда я по неосторожности признаюсь в стрельбе из лука.

В какой-то момент я почти рискую сказать что-то за Цербера и Халида, как того дёргают. Срочный звонок, срочный выезд и прочие важные дела криминальных авторитетов.

Мужчина много ругается и, кажется, угрожает звонившему. После устало трёт глаза, не панировав снова возвращаться на работу. Но переодевается и направляется к выходу.

– Ада, подойди.

Как собачка должна следовать зову. Показательно громко вздыхаю, поправляя платье, и медленно направляюсь к нему. Ловлю короткий взгляд на бёдрах и чувствую себя удовлетворённой. Только не понятно от чего.

– Застегни.

Хочется треснуть его хорошенько, но вместо этого цепляю край рубашки, застёгивая запонки. Как примерная и идеальная жена. Или любовница. Халид что-то приказывает в трубку, протягивая мне вторую руку.

Серьёзный, напряженный. У меня много есть что ему сказать, но я делаю совсем другое. Чуть наклоняюсь, поднося его ладонь ближе. Веду пальцами за запястью, поправляю рукава.

Халид опережает меня, накрывая лицо своей рукой. Касается подушечками большого пальца, который я собиралась прокусить. Для того, чтобы не смел больше так вести со мной.

А теперь застываю от непонятной ласки, которая спускается по венам. Мужчина огромный и жестокий, но сейчас касается меня и меньше всего хочется вцепиться в его шею.

– Веди себя хорошо, Ада. Без ненужных движений. Если никаких сцен не устроишь, получишь подарок вечером.

– Переживу без твоих подачек.

– Ты либо получишь подарок, либо наказание. Думай , что тебе больше нравится.

Возле входной двери уже собираются его ребята. Несколько тех, которых я уже видела. Большинство незнакомых и чужих. Которые с интересом поглядывают на меня, когда никто не видит.

А Халиду всё равно, он не привык отчитываться или отвечать за свои слава. Только перед Цербером, которого здесь нет. Поэтому мужчина может спокойно притянуть меня к себе, целуя. Ладонь зарывается  волосы, крепко сжимая. Не даёт отстраниться, своевольничать.