Ржев — Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина - Вячеслав Меньшиков

Все они, конечно, люди разные. Но они постоянно были нацелены на успешное выполнение важнейших заданий по операции «Монастырь» под руководством 4-го управления НКВД. Например, в биографии Алексея Алексеевича Сидорова отмечалось следующее:

ФАКТЫ ИЗ БИОГРАФИИ

«Агент А. А. Сидоров родился 13 июля 1891 года в селе Николаевка Путивльского уезда Курской губернии. Окончил Московский университет в 1913 году и продолжил специальное образование в Италии, Австрии и Германии. Заведовал гравюрным кабинетом Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина с 1927 по 1936 год. Преподавал в университете и художественных вузах Москвы. Создал учебный курс “История оформления русской книги”. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 сентября 1943 года за активное участие в операции “Монастырь” награжден орденом “Знак Почета”. Автор ряда научных изданий и монографий о крупнейших мастерах графики и книги. В 1946 году избран членом-корреспондентом Академии наук СССР (по Отделению истории и философии (история искусств)). В 1947 году ему было присвоено звание “Заслуженный деятель искусств СССР”. Умер 30 июня 1978 года». [17]

Одновременно с краткой биографией Алексея Алексеевича Сидорова мне удалось разыскать снимок литераторов, среди которых предположительно был и агент «Старый». Автору книги всегда полезно иметь зрительное представление о таком человеке. Только мне пришлось самому «вычислять» его. С найденной мной фотографии немолодых людей на меня смотрели пять человек, явно объединенных одним интересом – литературой.

Две женщины, как лица противоположного пола, не в счет. Справа на фото сидел известный детский писатель Лев Кассиль, рядом с ним – поэтесса Агния Барто, в центре – человек, который по возрасту не подходил на роль агента «Старый». За ним, похоже, расположилась прозаик Лидия Сейфуллина. А вот рядом с ней оставалась только одна фигура – крайняя слева.

Да, это был именно он – график Алексей Сидоров, которого события тяжелого военного времени втянули в «научный оборот», когда к Алексею Алексеевичу все-таки пришел НКВД. Но чекисты на этот раз прибыли с необычной просьбой – предоставить его имя и согласие действовать в коллективе других руководителей монархической организации «Престол», которая составляла основу филигранной операции «Монастырь», о которой «Старый», естественно, тоже ничего не знал. Но он, известный график, книговед, автор монографий и книг по искусству и книговедению, долгое время проживавший в Германии, должен был находиться в числе ее участников. Ведь он хорошо был известен немецкой разведке после Первой мировой войны, когда проходил стажировку в Германии. Его отлично знали в искусствоведческих кругах Берлина и Лейпцига. Все эти обстоятельства контрразведчики рассчитывали использовать для внедрения Сидорова в оккупационную администрацию. Правда, при одном обязательном условии – если случится захват Москвы. [18] Опытный оформитель книг дал согласие на сотрудничество и активно начал действовать в «Престоле».

Вот некоторые приоткрывшиеся следы работы агента «Старый»:

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

Из агентурных донесений «Старого» (принял Маклярский):

«Получив от Садовского предложение об установлении связи с немцами, я по вашему указанию дал на это согласие, после чего Садовской поручил мне подобрать группу лиц для использования их в целях установления связи с немцами и проведения антисоветской работы в Москве. Воспользовавшись этим предложением Садовского, в качестве якобы одного из активных участников предложил кандидатуру Демьянова».

Агентурное донесение «Старого» (принял Маклярский):

«Мнение Садовского о новом госте—“Гейне”—самое лучшее. Следует отметить, что Садовской в тот день производил впечатление не вполне нормального человека. Был в возбужденном состоянии, напялил на себя дворянскую медаль на “Владимирской” ленте»… [19]

Александр Петрович Демьянов впервые пришел к Садовскому 11 января 1942 года. Он направился в ту часть монастыря, где располагались многочисленные квартиры, в которых ютились представители некогда процветавшего в России дворянства. Нищета здесь соседствовала с остатками былой роскоши. Зайдя в любую из квартир, можно было увидеть рядом с каким-нибудь благородным антикварным столиком XVIII века торчащие трубы, все зеленые от плесени, и ржавую воду, капающую прямо на витую ножку антикварной мебели. «Удобства» располагались во дворе, где повсюду виднелись кучи угля для отопления. [20]

Перед встречей он волновался. Наверное, в этот момент даже не думал о миссии, которую на него возложил Маклярский. Слишком значительной была для него фигура Бориса Александровича Садовского. Демьянов после 1929 года был уже опытным агентом, вошедшим во вкус оперативной работы, но на этот раз он думал, что встреча может многое расставить по своим местам.

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

Из Агентурных донесений «Гейне» (Демьянова):

«О первом посещении Бориса Александровича Садовского и его жены Надежды Ивановны Воскобойниковой вместе со “Старым”: “Садовской, не стесняясь нового человека, читал свои антисоветские прогерманские стихи”».

Агентурное донесение «Гейне» (принял Маклярский):

«После нескольких встреч с Садовским я получил от него задание нелегально перебраться через линию фронта к немцам, проинформировать их о существовании церковно-монархической организации “Престол" и получить указания о дальнейшей работе…» [21]

Кем же видел себя Александр Петрович Демьянов, сверяя свою судьбу с положением Б. А. Садовского в келье Новодевичьего монастыря? Ведь у него было такое же монархическое воспитание. И наконец, как же правнук кошевого атамана Антона Головатого, основателя Екатеринодара, сын царского офицера и фрейлины царицы дворянин А. П. Демьянов умудрился стать штатным сотрудником НКВД?

Вот только часть текста из официального ответа:

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

«Справка на агента 2-го отдела НКВД «Гейне»

16 января 1942 года:

«Демьянов Александр Петрович, 1910 года рождения, уроженец города Калуги, русский, беспартийный, образование высшее, по специальности инженер-электрик, изобретатель, в 1932 году арестовывался ОГПУ по подозрению в организации коллективной читки мемуаров Шаляпина, освобождается без последствий… За время работы с нами показал себя инициативным, волевым, способным, любящим разведывательную работу агентом. “Гейне” знает подрывное дело, хорошо знаком с электро– и радиотехникой. Был подготовлен для работы в Москве на случай захвата ее немцами. Изъявил согласие выполнять любое боевое поручение… “Гейне” согласен идти в тыл врага для выполнения специального задания по агентурному делу “Монастырь”…». [22]

Для всех участников операции «Монастырь» существовало одно строгое правило: они знали только то, что им было необходимо знать для выполнения своих заданий. Подчас очень опасных, связанных с риском для жизни. Но даже после войны они не имели права рассказывать, что и как происходило с «монархистами» из «Престола» или об их непосредственном участии в операции «Монастырь». По большому счету, наученные не интересоваться лишним, они даже и не стремились узнать больше.