Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть - Роб Данн

В самом начале XIX века немецкий врач Карл Георг Лукас Кристиан Бергман сформулировал экологическое правило, которое позже назовут его именем. Он утверждал, что животные, обитающие в холодном климате, больше и жирнее животных, обитающих в теплом климате. Объяснение сводилось к тому, что у большого жирного животного площадь поверхности тела намного меньше объема внутренностей (например, змея – это одна сплошная поверхность, а слон – это сплошные внутренности) и поэтому зимой оно лучше сохраняет тепло и не замерзает. Со временем исходное правило Бергмана было расширено, так как стало очевидным, что есть две причины накапливать жир в холодном климате: сохранять тепло (как считал Бергман) и переживать голод, когда наступали холода и недостаток доступной пищи становился неизбежным. Другими словами, жир полезен там, где либо слишком холодно, либо временами слишком сухо и жарко. Жир снабжает организм энергией, когда отсутствуют другие ее источники. Животные, не вырабатывающие собственного тепла (например, насекомые), не нуждаются в дополнительной энергии для его сохранения. Однако у них все еще существует необходимость запасать еду в тех местах, где еда – понятие сезонное. Насекомые, ведущие коллективный образ жизни – например, пчелы, муравьи и прочие, – запасают еду впрок, однако делают они это только там, где в некоторые месяцы слишком жарко или слишком холодно, чтобы добывать пропитание. Медоносные пчелы в тропиках редко запасают мед – у них нет такой нужды, ибо он доступен практически всегда. Медведь, впадающий в спячку на всю зиму, нуждается как в энергии, так и в сохранении тепла, поэтому в летние месяцы он активно нагуливает жир. Человек, живущий в развитом обществе, не стоит перед лицом смерти от голода или холода. Люди могут запросто запасаться едой, как пчелы. Следовательно, вопрос заключается в том, на кого больше похож человек – на пчелу или на медведя.

Хотя Нил и не подозревал о существовании правила Бергмана, он применил похожие принципы по отношению к человеку. Если в последние десять тысяч лет мы эволюционировали под влиянием сельскохозяйственных традиций, предположение, что мы могли эволюционировать и в контексте охоты и собирательства, вовсе не кажется притянутым за уши. Несмотря на частые упоминания и ссылки, гипотеза Нила изучена недостаточно. Возможно, он ошибается. Люди все-таки отличаются от медведей, и, кроме того, они запасают пищу, как муравьи или пчелы (возможно, просто копируя поведение своих шестиногих соседей). И самое главное – в суровых климатических условиях у человечества было слишком мало времени, чтобы выработать адаптационные механизмы.

Для того чтобы проверить гипотезу Нила, надо исследовать наиболее распространенные среди охотников и собирателей гены, причем у разных племен эти гены могут отличаться (как отличаются друг от друга генные мутации у африканцев и европейцев, способных пить молоко). Можно поступить и по-другому: посмотреть, не начинают ли охотники и собиратели, переходя на современную сельскохозяйственную диету, страдать сахарным диабетом и ожирением, как можно было бы ожидать, учитывая их повышенную способность превращать калории в жир и простые сахара. Теория Нила предсказывает, что организмы охотников и собирателей из зон с умеренно-холодным климатом должны продуцировать больше сахара и жира из современного рациона, чем организмы охотников и собирателей из менее холодных регионов (например, из тропических лесов) или организмы потомков земледельческих культур. Другими словами, охотники и собиратели из холодных стран, попав в наши условия, будут чаще страдать ожирением (из-за повышенной способности накапливать подкожный жир) и диабетом (из-за повышенной способности превращать пищу в простые сахара). Отсюда можно сделать вывод, что заболеваемость сахарным диабетом будет выше среди народов, живущих там, где муравьи и пчелы накапливают мед, а медведи – жир, то есть в пустынях, субтропических регионах и в тундре.

В 2007 году в одном крупном исследовании ученые сравнили заболеваемость диабетом среди охотников и собирателей и заболеваемость в общей популяции[77]. Многие охотники и собиратели делают на зиму пищевые запасы, например, на севере, где аборигены часто запасают сушеную рыбу и мясо тюленей. В этих группах сахарный диабет встречается сравнительно редко, реже, чем в западных странах. Напротив, среди исконного населения пустынных и субтропических регионов, где запасать пищу трудно (например, в Австралии, Африке, Центральной и Южной Америке) сахарный диабет встречается в четыре раза чаще, чем в земледельческих племенах и в западных странах. Этому феномену есть два объяснения. Социальные условия вынуждают население, занимающееся охотой и собирательством, к такому образу жизни, который неизбежно приводит к бедному пищевому рациону, содержащему большое количество простых сахаров. Есть и вторая возможность, которая, правда, не исключает первую: потомки охотников и собирателей страдают от ожирения и диабета, так как к этому предрасполагает их наследственность, их некогда полезные, а теперь ставшие ненужными гены.

Никто пока не понимает, как взаимодействуют между собой ответственные за метаболизм гены и как это взаимодействие приводит у разных людей к различным реакциям на одинаковые диеты. Гены, отвечающие за усвоение пищевой энергии, например за накопление жира, являются более сложными (и древними), чем гены, отвечающие у взрослых за переваривание и усвоение молочного сахара. Каков бы ни был ответ на этот вопрос, он вряд ли окажется простым. Так же маловероятно, что для разных групп охотников и собирателей этот ответ окажется одинаковым. В то же время вполне предсказуем тот факт, что по мере расселения по земному шару метаболизм людей становился все более разнообразным в ответ на изменения в питании и образе жизни. В некоторых регионах люди умирали голодной смертью чаще, чем в других, и для выживших индивидов были жизненно необходимы гены, которые помогли бы им выстоять в битве с голодом. Если такой адаптационный механизм существует, то совершенно очевидно, что он оказывает неизбежное влияние на нашу современную жизнь – независимо от того, понимаем ли мы закономерность происходящего или нет. Последствия этого влияния могут быть поистине чудовищными – по некоторым оценкам, в 2010 году зарегистрировано более 200 миллионов случаев диабета по всему миру.

Ясно, что диета, которой придерживались наши предки, определяет нашу реакцию на современный пищевой рацион. Будут открыты новые гены, возникавшие в наших клетках на протяжении всей нашей истории существования. Некоторые из этих генов определяют наше отношение друг к другу или наше социальное поведение, так сильно различающееся у разных групп. Было высказано предположение о том, что переход некоторых групп первобытных людей к земледелию и оседлости требовал социальных навыков, которых не было у племен, не перешедших к такому образу жизни. Может быть, будущие земледельцы изначально были более смирными и менее агрессивными. Может быть, они были похожи на своих грустноглазых коров. Может быть. Этим вопросом занимается как минимум дюжина лабораторий, так что скоро мы услышим ответ. Между тем мы все – такие разные! – продолжаем жить рядом. Некоторые из наших различий совершенно случайны – это всего лишь игра наследственности. Другие, например гены, позволяющие нам побеждать малярию, переваривать молоко или расщеплять крахмал, – это следствие адаптации, полезной для нас в далеком-далеком прошлом.