Гадание при свечах - Анна Берсенева

– Ну что же вы смеетесь? – укоризненно сказала Марина. – Я понимаю, вы считаете, что я его обманула. Но ведь ему именно это было необходимо, правда?

– Правда, – согласился Алексей Васильевич. – И я не считаю, что вы его обманули. Я вот даже кольцо принес. Помните, вы мне говорили, что их на удачу заговаривают?

С этими словами он сел на стул напротив Марины и положил перед нею кольцо.

– Помню, – кивнула Марина. – Но я этого не делаю, зря вы пришли. Кажется, в аннотации нашего салона ничего про кольца и не написано.

– Возможно, – пожал плечами Алексей Васильевич.

Тем временем Марина рассматривала кольцо. Вернее, не само кольцо – тонкий серебряный ободок, – а огромный овальный камень, который был в него вправлен. Все оно и состояло из одного камня, остальное было не видно и не важно. На отшлифованной плоской поверхности угадывался удивительный пейзаж: река текла меж облетевших кустов, яснело пурпурно-серое предрассветное небо, топорщилась сухая осенняя трава. А в речной глубине проглядывали чьи-то лица, глаза, губы…

Марина глаз не могла отвести от этой необъяснимо живой картины.

– Нравится? – спросил ее собеседник.

– Да, – кивнула она наконец, поднимая на него глаза. – Это какой камень?

– Моховой агат, – ответил он. – С Подкаменной Тунгуски. Знаете такую реку?

– Нет, – покачала головой Марина, впервые всматриваясь в него внимательнее.

На вид ему было лет сорок, и он был из тех людей, которых годы красят, внося в их облик спокойную завершенность; впрочем, этого Марина не понимала. Она видела перед собой худощавого, изящного мужчину с коротко стриженными, седыми на висках волосами. Он смотрел на нее внимательно, словно изучающе, и взгляд у него был доброжелательный. Марине показалось, что глаза у него черные, но тут же она разглядела, что цвет у них другой – цвет мокрой после дождя земли. И такого же, дымчато-серого, цвета был моховой агат, лежащий перед нею на столе.

– А вы изменились, – вдруг сказал Алексей Васильевич. – Когда это мы виделись, недели две назад? У вас совсем другой взгляд.

– Не знаю, – вяло сказала Марина. – Может быть, я просто устала.

– Бывает, – согласился Алексей Васильевич. – А это кто? – вдруг спросил он.

Марина оглянулась туда, куда был направлен его взгляд. Художник Глеб, писавший с утра ее портрет, забыл повернуть мольберт к стене, и теперь с холста смотрело ее почти завершенное изображение.

– Интересно… – протянул Алексей Васильевич. – И что же, вам кажется, что это вы?

– Ничего мне не кажется, – пожала плечами Марина. – Он так меня видит – пусть, мне не жалко.

– Жалеть, конечно, не о чем, – улыбнулся он. – Но ведь смешно, согласитесь.

– Что же смешного? – удивилась Марина.

– Нет, это я неточно выразился. Скорее, трогательно. Трогательно, с какой серьезностью этот молодой человек изображает свою простенькую мысль.

Глаз на портрете было шесть – все разного оттенка.

«Странно, почему ему так не понравилось?» – подумала Марина.

Самой ей даже интересно было разглядывать эти разноцветные глаза – насколько ей вообще что-то могло быть сейчас интересно…

– Какую же мысль? – спросила она.

Не отвечая, Алексей Васильевич встал, легко прошелся по залу, щелкнул пальцем по большой хрустальной пирамиде и стремительно обернулся к Марине.

– Мне его мысль неинтересна, – сказал он, глядя на нее с прежним вниманием. – Потому что это и так сразу понятно – что у вас неуловимое выражение глаз.

– А что же вам интересно?

– А интересно, например – что с вами случилось? Почему вы такая выпотрошенная? И как вас все-таки зовут – тоже интересно.

– Марина, – ответила она. – Ничего со мной не случилось, все в порядке. Вам просто показалось, Алексей Васильевич.

– Ничего так ничего, – пожал он плечами. – Приятно, когда у человека все в порядке. Но если все-таки случится – позвоните мне, пожалуйста.

– Зачем? – удивилась она.

– Да ни зачем. Ну, может быть, мне понравилось, как быстро вы разобрались в Гришиных страхах и комплексах. И теперь мне не нравится, что вы не можете разобраться в своих. Вот по этому телефону. – Он достал из кармана плаща визитку. – Или нет, это офис… Лучше я вам сотовый номер запишу. Я по нему всегда сам отвечаю.

Он достал серебристую ручку с тонкими «папоротниковыми» насечками и быстро черкнул что-то на визитке. Марина молча смотрела, как он застегивает плащ, идет к двери.

– А кольцо! – спохватилась она. – Кольцо ведь я не могу заговорить, заберите.

– Да я его просто так принес, – ответил Алексей Васильевич. – Камень вам показать. По-моему, вам всякие необыкновенные камни должны нравиться. Носите, Марина, не бойтесь, ничего плохого от него не исходит.

Дверь за ним закрылась.

Сны были единственным, что ей осталось. Это были даже не сны, теперь она это понимала. Часто, вечерами, Марина сидела в кресле в своей комнате перед старинным бабушкиным зеркалом, и в глазах у нее мелькало то, что так напугало однажды Женю.

Она погружалась в свои странные видения, не чувствовала собственного тела и, наверное, выглядела в это время как мертвая.

Сама же Марина только в эти вечерние мгновения и чувствовала себя живой. Все остальное стало ей безразлично. Она машинально умывалась утром, причесывалась – благо прическа куафера Жоли не требовала особенного ухода, – слегка подводила глаза и губы, не думая, выбирала духи…

Она понимала, что с каждым сеансом в салоне госпожи Иветты сил у нее остается все меньше, но и это ее больше не волновало. А зачем они ей были – эти силы?

«Для какого такого неведомого счастья?» – все чаще вспоминала она слова эскорт-герл Нины…

Наверное, ее равнодушие ко всему так бросалось в глаза, что даже Иветта забеспокоилась.

– Зря ты так, Мариночка, – сказала она однажды, зайдя в салон, после того как разошлись все посетители. – Неужели я тебя так уж напугала? Ну извини, я ведь не хотела. Скажи, о чем ты так тоскуешь?

– Я не тоскую, – вяло повела плечом Марина. – О чем мне тосковать?

– Вот именно! – тут же согласилась госпожа Иветта. – Все у тебя есть, тосковать не о чем. Не помешал бы, конечно, мужчина… А что у тебя с Глебом?

Иветта расспрашивала так, будто была Марининой заботливой матерью, которой та обязана была отвечать. Но с Глебом у нее не было ничего, и отвечать ей было нечего… Он был погружен в свои магические картины, астрологические прогнозы, которые любил зачитывать Марине, – и это было единственное, что его интересовало. Впрочем, Марину не интересовало в нем даже это.