Опасное сходство - Кэрол Мортимер

Тетя Гертруда кивнула:

— Они были безумно влюблены друг в друга! Но очевидно… Джайлс также отличался некоторыми странностями, как и его брат. Вот почему все закончилось так чудовищно!

Едва услышав имя своей матери, Элизабет испуганно притихла. Наконец-то она узнала правду! Да, Джайлс Теннант в самом деле десять лет назад стал любовником ее матери… Она словно оцепенела, едва могла дышать.

— Дорогая моя, надеюсь, вы простите меня за то, что я не запретила вам принимать знаки внимания от такого человека. — Обернувшись к ней, миссис Уилсон сочувственно сжала ей руку. — Я думала, что с возрастом его характер выровнялся, но вы оказались мудрее меня и сразу разглядели его подлинную сущность!

Элизабет оказалась права, решив, что миссис Уилсон не слишком любит своего соседа. Но теперь ее догадки ничего не значили. Она узнала, что семейство Теннант в самом деле связано с ее матерью. Правда, она по-прежнему не понимала, почему сэр Руфус решил назвать новый сорт роз в честь женщины, покрывшей его семью позором…

— Я… да, конечно. Миссис Уилсон, мне… в самом деле можно будет завтра вернуться с вами в Лондон? — Она сдвинула брови, гадая, что ей дают только что полученные знания.

— Да, тетя Гертруда, кстати, с чего это вы вдруг решили отправиться в Лондон? — спросил Натаньел. — Я-то думал, вы собираетесь пробыть в Девоне еще несколько недель?

Миссис Уилсон беззаботно взмахнула рукой:

— Я поняла, что жизнь за городом не так приятна, как мне казалось; поскольку сюда мы приехали в разгар сезона в основном из-за твоего здоровья, к чему нам здесь оставаться, раз ты завтра уезжаешь? К тому же один из наших ближайших соседей оказался бесчувственным чурбаном! — с возмущением продолжала она.

Причины были вполне вескими, но ее решение обескураживало Натаньела, он-то намеревался уехать из Хепворт-Мэнор для того, чтобы оказаться как можно дальше от Элизабет, которая стала для него настоящим наваждением.

Судя по тому, как она вдруг побледнела, решение миссис Уилсон вернуться в Лондон потрясло ее так же сильно, как и самого Натаньела.

— Вы как будто не испытали особенной радости, узнав, что завтра вам предстоит вернуться в Лондон вместе с моей тетушкой и всеми ее домочадцами?

Элизабет, попросив разрешения удалиться из малой гостиной под предлогом, что она должна собрать в дорогу свои немногочисленные пожитки, вместо этого обессиленно упала на постель, как только закрыла за собой дверь своей спальни. Она по-прежнему не знала, что ей делать теперь, когда она точно узнала, что Джайлс Теннант был любовником ее матери. А еще ей не давали покоя странные намеки сэра Руфуса. Почему он собирался назвать новую розу в честь Харриет Коупленд? Ведь он, судя по всему, должен всем сердцем ненавидеть женщину, погубившую его брата…

Если она вернется в Лондон, не поговорив с сэром Руфусом, она уже никогда не узнает ответы на мучившие ее вопросы. С другой стороны, сэра Руфуса только что едва не выставили силой из Хепворт-Мэнор; как ей условиться с ним о встрече и, более того, как завести разговор на столь деликатную тему, как трагическая гибель его брата?

На Натаньела, прервавшего ход ее непростых мыслей, она взглянула совсем не доброжелательно.

— Ваша тетушка будет очень недовольна, если во второй раз за день застанет вас в моей спальне, — решительно объявила она.

— Значит, надо позаботиться о том, чтобы она меня не застала. — Натаньел вошел в комнату и тихо прикрыл за собой дверь. — Вы, кажется, сказали, что идете наверх укладывать вещи? — Он обвел комнату многозначительным взглядом. В спальне ничего не изменилось с самого утра: гребни и расчески по-прежнему располагались на туалетном столике, ночная рубашка и халат Элизабет висели на спинке кресла, а в открытую дверь платяного шкафа было видно, что ее платья по-прежнему висели там, а под ними в ряд стояло несколько пар туфель. То, что она лежала на кровати, когда он вошел, послужило дальнейшим доказательством того, что она еще и не начинала собираться.

Элизабет резко встала:

— После того как я поднялась к себе, мне снова стало нехорошо, и я ненадолго присела отдохнуть.

Натаньел, прищурившись, окинул ее пристальным взглядом; он сразу увидел, что она по-прежнему бледна, а вокруг глаз залегли темные тени.

— Да, вид у вас по-прежнему нездоровый.

Элизабет отвернулась, не в силах вынести его пытливый взгляд.

— Все дело в простуде, которая сопровождается легкой лихорадкой. — Она убрала упавший локон и посмотрела в окно. Ей показалось, будто она видит вдали Гиффорд-Хаус. Из трубы шел дым и поднимался над деревьями. Гиффорд-Хаус так близко и вместе с тем так далеко…

— Может быть, все-таки пригласить к вам врача?

— Нет, я уверена, что в этом нет никакой необходимости. — Элизабет отвернулась от окна, чтобы не мучиться мыслями о доме сэра Руфуса. — Позвольте еще раз принести вам свои соболезнования в связи со смертью верного Черныша, — смягчившись, продолжала она.

Граф как будто сразу замкнулся:

— К сожалению, его смерть не была естественной.

Элизабет озабоченно нахмурилась и спросила:

— Вы не догадываетесь, что послужило ее причиной?

— Пока ничего еще не известно наверняка, — ответил Натаньел.

Элизабет прищурилась:

— Но подозрения у вас есть?

— Может быть, — уклончиво ответил он. — После моего отъезда Финч продолжит выяснять все обстоятельства дела.

— Может быть, — не сдавалась она, — вы подозреваете кого-то из конюхов?

— Если Финч найдет виновного, он ему голову снесет, — мрачно ответил Натаньел, намекая на то, что он также приложит руку к мучительной смерти преступника.

Скорее всего, граф его четвертует за то, что тот погубил такого великолепного жеребца и причинил ему боль и страдания.

Элизабет погрустнела:

— Мне в самом деле очень жаль.

Натаньел скованно улыбнулся:

— Элизабет, вы-то ни в чем не виноваты.

— Да… Конечно, не виновата. — Она нахмурилась. — И тем не менее мне очень жаль.

Натаньел не сомневался в том, что сердце у Элизабет доброе; он не раз убеждался в этом, наблюдая за ней. Более того, именно поэтому ему было вдвойне трудно противостоять ее поразительной, необычной красоте. Будь она не такой доброй, не такой умной при ее внешности, Натаньел знал бы, что его не будет вечно тянуть к ней, где бы она ни была. Пока же даже сейчас, даже горюя из-за Черныша, даже понимая, что тетка подозревает его в нездоровом влечении к Элизабет, он не мог не прийти к ней в спальню, чтобы в последний раз побыть с ней наедине.

Он тяжело вздохнул:

— Едва ли мы с вами будем часто видеться, когда вернемся в Лондон. Я уеду к себе, в Осборн-Хаус, а вы останетесь в доме моей тетушки.