Сон Брахмы - Роман Светлов

Хотя что для Него наши «долго» или «не долго»!

* * *

Отец Евпатий некоторое время бросал монетку, записывая, сколько раз у него выпадал «орел», а сколько «решка». Матвей с недоумением смотрел на него, но архимандрит не торопился объяснять, что он делает.

Завершив странные подсчеты, он достал из кармана какую-то потрепанную книжицу и начал ее листать. Вид у него был такой же серьезный, как и в те моменты, когда он помогал во время службы Шереметьеву-старшему. Наконец отец Евпатий оторвался от замусоленных страниц и с удивлением посмотрел на Матвея.

– Выпала последняя гексаграмма.

Матвей непонимающе смотрел на него.

– Гексаграмма «Вэй-цзы». Что означает: «Еще не конец». Один из самых загадочных знаков в «Книге Перемен».

– Ты гадаешь?

Отец Евпатий неожиданно густо покраснел.

– Знаю, что с саном не вяжется. Но ничего поделать с собой не могу. «Книга Перемен» не раз помогала, когда я служил в органах. Придя в Церковь, старался не гадать… Но не получалось. Эти древние китайцы мне всегда что-то подсказывали. Ты читал Филипа Дика?

– Что-то читал.

– Странный писатель. Абсолютно неровный. Даже в самых лучших вещах в какой-то момент проваливается – сюжет рассыпается, язык становится никаким.

– Травка?

– А еще колеса. Был увлекающимся человеком. Но ведь всегда умудряется вытащить и книгу, и читателя из трясины… Я его много читаю до сих пор.

– Но при чем тут «Книга Перемен»?

– У Дика есть роман «Человек в высоком замке». Фантастика – о том, что Германия и Япония выиграли Вторую мировую войну. Поделили между собою почти всю Землю. Но в полузавоеванной Америке живет писатель, создающий романы о реальности, в которой победили США и Россия. К нему пробираются поклонники с оккупированных территорий. И он им говорит, что создает романы с «альтернативной историей», гадая по «Книге Перемен». А когда он спросил у нее, как ему относиться к получившемуся, та выдала: «Подлинная правда». Все обстоит так, как он написал. Настоящая история – в его книгах. Все остальное – мираж… На меня этот роман Дика произвел сильное впечатление. После нее и попробовал гадать в первый раз. Опыт оказался удачным.

– Отцу рассказывал? – усмехнулся Матвей.

– Твой батюшка не раз журил меня за гадание. Только ведь говорят: «Горбатого могила исправит». Грешен, каюсь… И гадаю. Бросал монетки перед тем, как ты поехал в Питер за Варей. Получил четыре сплошные полосы, предпоследняя оказалась прерывистой, шестая – снова сплошной. – Видя недоуменный взгляд Шереметьева, Евпатий пояснил: – На каждую линию я трижды кидаю монетку. Если два или три раза выпал «орел», значит линия сплошная. Если «решка» – прерывистая. В тот раз сложилась гексаграмма «Би» – «Приближение». В целом – хорошая гексаграмма. Показывает, что цель уже рядом. Главное – не опоздать. Тот, кто полагается на здравый смысл и следует ему – словно наполненный кувшин. Ситуация подходит к развязке. Смущали меня, правда, толкования третьей и пятой линий. На этих позициях и в этом сочетании они намекают: в ситуации может быть ошибка или какая-то недоговоренность. То, что кажется результатом – на самом деле дверь, за которой другие двери. В одном из древних толкований прямо советуют уподобиться древним царям, которые во время священной охоты ставили загонщиков только с трех сторон, оставляя четвертую свободной. Та дичь, которой еще не пришло время оказаться на императорском столе, должна была уйти…

Матвей с изумлением смотрел на архимандрита. То, что Евпатий много читал, он знал и раньше. Но то, что он оказался знатоком «И-цзин», стало для него откровением. Сколько ему еще предстоит узнать о людях, про которых, казалось, знал все?

– Смущения мои меня не обманули, – улыбнулся отец Евпатий. – Поэтому буду мучить 64-ю гексаграмму.

В последние дни все – и события, и разговоры – стали казаться Матвею многозначительными. Словно окружающие его люди, сами того не подозревая, старались донести до него какую-то истину. Матвей с самого начала истории с фресками относился с сомнением к рассказам о конце света или сне Брахмы. Он был убежден, что за всеми эзотерическими загадками стоял либо чисто человеческий интерес, либо чисто человеческое безумие. Но теперь броня этого убеждения стала давать трещину.

Вот и теперь, его насторожило упоминание Филипа Дика. Шереметьев не читал «Человека в высоком замке». Зато был знаком с другими книгами этого писателя. И порой ловил себя на тягостном ощущении – как будто Филип Дик писал бесконечный дневник о мытарствах души после смерти. Некоторые из вещей Дика подтверждали догадку – пару месяцев назад Матвей перечитывал «Убик», историю о том, как несколько человек оказались запертыми в фантазиях агонизирующего сознания давно умершего человека. Рассказы о «клубе по интересам» создавали у Матвея то же настроение, что и романы Дика.

Пока отец Евпатий, что-то бормоча под нос, листал свою книжицу, Шереметьев в очередной раз стал разглядывать карту, получившуюся из фрески с летящим богомазом. Идея, пришедшая в голову Макарию еще до поездки в Питер для «выкупа» Вари, была безумной – но то, что получилось, безумием назвать было невозможно.

Макарий несколько раз говорил, что в расположении фигур на фреске Страшного суда угадывается некий контур. Архимандрит и так рассматривал фотографию, и этак. Переворачивал ее кверху ногами. Чертил линии, соединяющие фигуры. В какой-то момент его осенило. Он стал соединять линиями те места, где у людей находится пресловутый «третий глаз». Получилась неравномерная сетка с самыми разнообразными по форме «ячейками». Но самое интересное произошло, когда Макарий стал жирным красным маркером выделять пересечения линий. По его мнению, на фреске была зашифрована карта Европы – пусть схематичная и не слишком точная, но карта. Причем ее создатель использовал не привычную нам проекцию Меркатора, когда земля изображается в виде прямоугольника, а ту проекцию, которая называется конической.

Пока Матвей летел вместе с Владимиром Николаевичем в Петербург, Макарий и фотограф нашли подходящую карту Европы в конической проекции и начали отмечать совпадения.

Больше всего совпадений оказалось с Европой XVI века – временем, когда создавалась фреска. Рядом с местом, где священник проповедовал смиренно склонившей головы пастве, находился Рим. Где воин седлал коня – Константинополь, где рыболов забрасывал сети – Гамбург. Они обнаружили на фреске даже Москву. России достался пахарь, склонившийся над примитивным плугом. Бесы, ангелы, Христос-Судия отчего-то располагались над Северной Атлантикой.

– Остров Туле, – пробормотал отец Евпатий, когда увидел художество Макария.

– А может, просто обманка. Иллюзия, для тех, кто незнаком с сутью дела, – ответил Макарий. – Смотрите на летящего богомаза.

Богомаз по-прежнему нарушал композицию. Его поднимало наверх, мимо перекрестия, указывавшего на Новгород, и несло туда, где в XVI веке ничего интересного для составителей карт не имелось.