Вдова на один день - Алексей Макеев

– Да? Он что, настолько известен? – нахмурился Гуров.

Художник посмотрел на него с легким недоумением:

– Не мировая звезда, конечно, но личность весьма значительная! Лирический тенор. Странно, что вы его не знаете!

Гуров вздохнул. Ну, не мог он знать всех столичных оперных певцов!

«Спросить разве что у Марии на его счет, – мелькнуло у него в голове. – Хоть они и из разных театров, но, может быть, она что-нибудь подскажет?»

Сам же пока спросил у Черниговского:

– А что, этот Заволокин часто появлялся в Хорошаеве?

– Никогда его здесь не видел, – покачал головой художник.

– А вы вообще знакомы с ним?

– Лично нет. Доводилось встречаться на некоторых мероприятиях, но мы даже не беседовали ни разу. Поэтому я и говорю, что могу ошибаться. Хотя внешность у Заволокина колоритная…

Да, на это Гуров и сам обратил внимание. Несмотря на то что видел предполагаемого певца лишь мертвым, он не мог не отметить, что у того очень привлекательные, яркие черты лица плюс длинная копна черных вьющихся волос.

Сейчас перед Гуровым стояла дилемма: кому поручать это расследование? Певца, так или иначе, придется везти в Москву, это ясно. Но вот кто будет заниматься его смертью? Судя по тому, что нашли его в хорошаевском лесу, логично было предположить, что это должна делать местная полиция. С другой стороны, Заволокин – столичная звезда. И еще одно обстоятельство говорило в пользу того, что брать это дело на себя должен Главк: личная просьба Орлова к Гурову съездить на место происшествия. Генерал-лейтенант сам заварил кашу, начав с утопленников в хорошаевском пруду.

«Если так пойдет дальше, – мысленно усмехнулся Гуров, – то Петр соберет всех местных покойников!»

Он не хотел брать на себя труп Заволокина. Он еще не разобрался с утонувшими в хорошаевском пруду. Единственное, что его смущало, – обилие трупов в Хорошаеве за последнее время.

«Ладно, доложу Петру – пусть решает сам, как быть дальше, – подумал Гуров. – Он все начал – ему и карты в руки!»

Когда опергруппа закончила работу, все отправились в Москву. Тело Заволокина, естественно, транспортировали туда же. По дороге Гуров выяснил у врача, что певец – если, конечно, это был он – умер от колото-резаного ранения в область легких. Во всяком случае, в этом месте была обнаружена рана. Предположительно, произошло это недели три назад. Больше пока судмедэксперт ничего сказать не мог, предстояло дождаться результатов вскрытия.

Гуров несколько раз звонил Орлову, но тот постоянно сбрасывал вызов, а потом и вовсе отключил телефон: видимо, все еще находился в министерстве.

И когда Гуров приехал в Главк, его еще не было, посему сыщик отправился к себе в кабинет, где в гордом одиночестве сидел Станислав Крячко. После утренней взбучки, полученной от Орлова, он уже успел позавтракать и даже пообедать, засим благополучно забыл о генеральском гневе. Да и тот был больше напускным, чем искренним. Посему когда Гуров вошел в кабинет, он застал Крячко в его обычном расположении духа: веселом и беззаботном. Станислав вальяжно сидел в своем кресле, забросив ноги на стол – он легко позволял себе такое, разумеется, если не принимал кого-то из посторонних.

– А я тебе говорю, что с луком лучше! – настаивал Крячко, беседуя с неизвестным оппонентом. – Что? Нет, только не с сельдереем! Ты же знаешь, что я его терпеть не могу! Нет, я тебе серьезно говорю: положишь сельдерей – я есть не буду! Что? Нарочно положишь? Смотри у меня! Все, я перезвоню!

Крячко увидел Гурова и оборвал связь.

– Жена говядину готовит, – поделился он. – С черносливом. Зачем-то собралась туда сельдерей воткнуть! Говорит, на даче вырос, нужно же его где-то использовать. А я его на дух не переношу! Вот в такие минуты невольно начинаю завидовать тебе! Твоя жена не отличается любовью к кулинарии и старается ею не заниматься. А следовательно, у нее гораздо меньше шансов испортить потрясающее блюдо!

– Несокрушимая логика! – подивился Гуров.

Крячко обратил внимание на утомленный вид Гурова и спросил:

– А ты чего такой заморенный?

– В Хорошаево ездил, – поведал тот. – Там труп в лесу.

Крячко присвистнул.

– Что, драгоценный Петр Николаевич теперь решил собирать там все трупы? – хмыкнул он. – Или он считает, что нам своей работы мало? Надеюсь, он не рассчитывает повесить его на меня? – неожиданно заподозрил неладное Крячко, вспомнив утренние орловские обвинения в свой адрес по поводу безделья.

– Не знаю, – признался Гуров. – Я еще с ним не беседовал по этому поводу. Видимо, придется начинать самому. Нужно узнать насчет родственников этого Заволокина и вызвать их для точного опознания, чтобы бесхозный труп не лежал в морге.

Крячко неожиданно изменился в лице. Оно вдруг резко вытянулось, хотя обычно было округлым и широким.

– Как ты сказал? – осевшим голосом переспросил он.

– Чтобы бесхозный труп не лежал в морге, – недоуменно повторил Гуров.

– Да я не о том! Фамилия трупа! – потребовал Станислав.

– Отличная формулировка, – заметил тот. – Предположительно это некто Аркадий Заволокин, оперный певец, тенор, служивший в Большом театре.

– Епрст! – только и проговорил Крячко, бессильно опуская руки. – Нашелся, значит, болезный… О-хох-ох! Как же я ей об этом скажу?

Гуров вперился в него взглядом. Крячко был грустен и подавлен.

– Что, знакомая личность? – спросил Лев.

– Один из списка моих потеряшек, – тоскливо пояснил Крячко. – Жаль, если это действительно он. И даже не столько его, сколько жену.

Крячко пришлось рассказать весьма заинтересованному Гурову об Аркадии Заволокине все, что ему было известно. Внимательно выслушав, Гуров сказал:

– Что ж, нужно вызывать жену. Тянуть нечего, пусть опознает.

По сокрушенным вздохам и бормотаниям Крячко было видно, что ему совершенно не хочется этого делать. Однако он и сам понимал, что затягивание ситуации пойдет только во вред, и достал свой телефон:

– Олеся Витальевна, добрый день… – начал он. – Вы не могли бы подъехать к нам по одному… мелкому вопросу?

…В морге было тихо и прохладно. Однако сейчас, несмотря на жару, Гурова не радовал этот микроклимат. Он вообще не любил посещать это заведение, в любое время года.

Вместе с ним была Олеся Заволокина. Крячко отказался ехать, мотивируя это тем, что не хочет присутствовать там, когда она увидит своего мужа мертвым. По его словам, она очень трепетно к нему относилась и до последнего была уверена, что супруг ее жив.

– Откуда такая уверенность? – уточнил Гуров.

– Не знаю. Может быть, ей просто не хочется думать по-другому, – вздохнул Крячко. – Словом, Лева, не смогу я наблюдать ее истерику. А ты у нас – человек-кремень. Справишься и в случае чего окажешь ей первую помощь.