Служебный роман - Екатерина Кариди

Хотелось спросить, давно? Много чего хотелось спросить, но ее переполняло единственное чувство – опасность отдалилась. Не исчезла совсем, но отдалилась.

- Спасибо, - выдохнула Таня, и пошла за ключом.

А потом на дрожащих ногах вниз, к почтовым ящикам. Там среди вороха бесплатных газет и рекламных проспектов действительно был конверт, адресованный ей. Боже, какой это был неприятный момент, какой-то липкий, Таня чувствовала себя грязной. И эти дикие скачки эмоций, они вымотали ее совсем.

Замерла на миг, глядя на конверт как на ядовитую гадину, не решаясь его коснуться. Потом все-таки вытащила. Руки дрожат, перед глазами начало плыть, когда имя свое читала. Это какой-то кошмар, хотелось скорей от него избавиться. Заложила обратно.

И огляделась вокруг. В вестибюле люди какие-то прохаживались. Когда она спускалась сюда, их не было. Сразу тысячи мыслей, зачем они здесь, за ней следят? У страха глаза велики.

Прижала к груди весь этот ворох, пряча письмо внутри и пошла к лифтам.

***

Как только прервался разговор, Олег Серов неподвижно застыл в кресле.  

Холодная ярость переполняла его. Кипела, побуждала к действию. Слишком много важного он за сегодня узнал, слишком много такого, что приводило его в бешенство.

Не ожидал от себя. Вынудили, бл***! Вынудили!!!

Набрал номер, дождался, когда на том конце ответят, и бросил только одно слово:

- Действуйте.

Проверяющих он заранее из кабинета выставил.

А теперь отошел к окну, заложил руки в карманы и стал ждать.

***

Еще немного Тане оставалось, всего несколько шагов до лифта. Главное, уехать отсюда, она почему-то кожей чувствовала опасность.

Оставалось всего ничего. Вот сейчас…

Двери лифта открылись, и навстречу ей шагнул Дементьев. Он был так серьезен, что Таня не узнала обычно веселого и общительного Максима Максимовича, словно он кожу сменил. Только открыла рот поздороваться, она же его сегодня с утра еще не видела, как он негромко проговорил:

- Татьяна Аркадьевна, отдайте мне то, что у вас в руках.

- Что? – онемела от неожиданности Таня.

А к ним уже стали подтягиваться те самые люди, что прохаживались в вестибюле. Абсурдная ситуация. До слез! Абсурдная! Она застыла, сжимая это все в руках, побледнела и задохнулась.

- Татьяна Аркадьевна, - повторил Дементьев, протягивая к ней руку. – Отдайте и не вздумайте оказывать сопротивление.

Это была какая-то чудовищная несправедливость. У Тани слезы готовы были брызнуть из глаз. Он же сам отправил ее вниз, сам велел принести…

Недоразумение, абсурд, бред! Оно же должно разъясниться, правда? Не может быть, чтобы все обернули против нее! Чтобы он так думал… Просто не может!

Но Дементьев строго повторил:

- Отдайте то, что у вас в руках, и следуйте за мной.    

А может быть, это Максим Максимович все затеял, и он собирается прикрыться ею?! Таня просто не верила в реальность происходящего. И, тем не менее, все ЭТО с ней было!

Под взглядами скопившихся вокруг них мужчин, она молча протянула Дементьеву ворох газет и проспектов. Он медленно развернул, вынул письмо, многозначительно взглянул на Таню и повернулся к лифту, бросив ей:

- Прошу следовать за мной, Татьяна Аркадьевна.

Все было как в тумане. Двери за ними закрылись, лифт пошел наверх. Кажется, Дементьев ей что-то говорил, она не слышала. Потом они шли по коридору, через приемную, Таня еще сумела удивиться сквозь пелену накатившего отчаяния, что никто не показывает на нее пальцем. Ах да, в приемной же было пусто. Почему? мелькнула отвлеченная мысль. А Максим Максимович довел ее до директорского кабинета, буквально втолкнул внутрь и вошел следом.

Олег Серов стоял у окна, Таня видела, как он повернулся, взглянул сначала на Дементьева, потом перевел взгляд на нее, нахмурился. А дальше…

Он подошел так быстро! Она даже не успела ничего сказать, пошевелиться не успела. Сгреб ее в объятия и зашептал:

- Ну все, все! Закончилось все. Все хорошо.

Закончилось? Но ей же было плохо, невозможно поверить! Олег быстро обернулся к Дементьеву, бросил что-то вроде… давайте, или берите, или брать… И что Дементьев ответил, перед тем как выйти, Таня тоже не толком не разобрала. Потому что в ушах шумело и ее стали душить рыдания.

- Танька, милая моя! Успокойся, все хорошо, - шептал он, прижимая к себе, оглаживая спину большими теплыми ладонями. – Все хорошо, перестань.

- Ты… ты не… ты … - пыталась она выговорить.

- Мне просто надо было вывести тебя из игры. Понимаешь? Все хорошо.

И снова стал гладить и целовать ее в макушку. А Таня обомлела. Понимание наконец начало просачиваться. Она попыталась отстраниться.

-  Разве нельзя было меня предупредить? Я же… - рыдания стали душить ее с новой силой.

- Нельзя, маленькая. Прости, но знай ты заранее, не смогла бы сыграть убедительно. Просто все одно к одному вышло. Со всех сторон ударили, вот и пришлось.

- Игра. Вот как, - она все-таки отстранилась.

Но ее тут же притянули обратно.

- Таня. Я должен был тебя защитить. Тебя и маленького.

Так жестко, безапелляционно. Злой, собранный, опасный, таким она не знала этого мужчину.

- Я чуть с ума не сошла, - с горечью выдавила.

- Прости. Я же предупреждал тебя вчера, - он потерся лицом о ее волосы и шумно выдохнул. - Просто не мог заранее знать по времени, когда.

Вчера? Ах, да… Тут же вспыхнуло в памяти все. И жаркий секс, когда они как два подростка сходили с ума в машине. И ее сомнения, когда думала, говорить или нет ему про сына. И его слова.

…Завтра придется кое-что сделать, небольшая проверка. Ничему не удивляйся.

- Выходит, это все было продумано заранее? – потрясенно пробормотала она.

- Да. Сейчас Максим Максимович вплотную занимается теми, кто тебе угрожал. Так что не держи на него зла.

Все это в голове у нее не укладывалось. А он уже снова целовал ее, обнимал и шептал:

- Тааанька… Танька моя…  

У нее потекли слезы, и сразу навалилась слабость.

- Танька, досидеть сможешь? Я бы отпустил тебя сейчас, но бл***…! Завтра правление. Работы еще до хрена.

На войне как на войне.

***

Таня досидела. Она же все-таки профессионал, что бы о ней там не думали другие.

Отработали все, что надо. Еще черт его знает, сколько раз варили кофе. Но уже просто кофе, без… сладкого.

В самом конце дня, когда приемная совсем опустела и все господа проверяющие окончательно убрались, к Тане заходил Дементьев. Присел на уголок стола, улыбнулся немного грустно и виновато, и спросил: