Чорный полковник - Алексей Птица

трубку на рычаг. Всё, что хотел, я ему сказал, а лишние слова ни к чему.

* * *

Фарах медленно опустил руку с зажатой в ней телефонной трубкой и на несколько секунд впал в прострацию, пытаясь разобраться в словах Мамбы. Неужели в него стреляли? Значит, генерал слов на ветер не бросает?

Трубка уже давно недовольно пикала гудками отбоя, но застывший в раздумьях Фарах этого не замечал. Молодая жена так и застала его с телефонной трубкой в руке.

— Фарах? Что-то случилось? — Адель подошла к мужу и прильнула грудью к спине.

— А? Нет, ничего не случилось. Бинго приехал, завтра придёт ко мне в аптеку.

Рабле с недоумением взглянул на пиликающую в руке трубку и всё же опустил её на рычаги.

— И что? Почему ты так взволнован? — заглянула жена в его глаза.

— Да так, переживаю за Мамбу.

— За твоего Мамбу не надо переживать. Ты должен переживать только за меня, любимый, — промурлыкала Адель и обвила его шею руками, поцеловав прямо в губы. — Пусть найдёт себе жену, и она будет переживать за него!

Фарах вынужденно согласился с ней. Трудно спорить, когда твоих губ касаются нежным, почти невесомым и оттого пробирающим до самой сути поцелуем! Рабле тут же позабыл обо всём, приникнув к устам знойной красавицы. Адель тоже жарко прильнула к мужу всем телом, обняв его одной рукой, и шаловливо потянулась второй к пряжке на брюках.

— Любимая, любимая, — не в силах оторваться от жены, шептал Фарах, срывая с неё ненужные сейчас вещи.

— Ах, любимый, — вторила ему супруга, ведя его за руку на тахту.

Оттоманка жалобно скрипнула, приняв на себя вес двух тел. Но обуреваемые страстью влюблённые этого даже не заметили. Бросившись в объятия жены, Фарах окончательно пропал.

* * *

Ночь у меня прошла, прямо скажем, просто замечательно! Добрая женщина отрывалась после многонедельного воздержания. Наверное, копила свою страсть, чтобы поразить меня. Или надеялась: вдруг перепадёт что от богатого любовника? А может и ещё чего хотела… Прибавку к зарплате она получит однозначно, а вот всё остальное пусть остаётся только в её мечтах.

Утро встретило меня проливным дождём. Ну, да ничего. Захватив огромный зонт, я вышел на улицу, тут же угодив в бурлящий водоворот текущей по асфальту реки. Речка оказалась совсем неглубокой, и я спокойно пошёл себе дальше, лишь слегка намочив свои английские армейские ботинки.

Через полчаса, стряхивая с зонта капли воды, я вошёл в аптеку Фараха. Там как обычно толпилось много народу, но не успел я оглянуться, как меня заметили и узнали. Самый шустрый из провизоров тут же услужливо распахнул передо мной дверку стеклянного прилавка. Хмыкнув, я прошёл за витрину и сразу же направился в полуподвальное помещение, оборудованное под мини-лабораторию.

Фарах по обыкновению ждал меня там и возился с приготовлением лекарств. Едва войдя и быстро взглянув на друга, я насторожился. Рабле нервничал, упорно отводил свой взгляд от моего, и ему было явно не по себе. Он хочет что-то утаить от меня? Интересно, что?

— Как я рад тебя видеть, Мамба! Но ты сказал про госпиталь, ты ранен?

— Да, пойду лечиться, а то служба совсем меня не бережёт. Кстати, ты можешь меня поздравить, я получил звание полковника.

— Да! Поздравляю!

— Спасибо, — сказал я и, посчитав, что пора переходить к делу, прямо спросил: — Скажи, а твой тесть ничего не говорил обо мне?

Этот вопрос просто убил моего пока ещё друга. От радостной улыбки не осталось и следа, а сам Рабле весь поблек и посерел. И я понял, что попал в точку, хоть специально и не планировал.

Усмехнувшись, я выдержал красноречивую паузу, чтоб уж совсем добить моральный дух Фараха. Он, затаив дыхание, молчал, не в силах сказать ни слова. Рабле сейчас походил на глупого кролика, с ужасом глядящего в глаза удава и уверенного: жить ему осталось всего лишь несколько минут.

Ну, как бы и не очень-то он ошибался. На моём поясе болтался в кобуре АПС, а в наплечной кобуре лежал родезийский Мамба.

— Так что он говорил обо мне? — нехорошо прищурившись, спросил я. — Признавайся, я же вижу: он не дифирамбы мне пел! Я с ним разговаривал только вчера, и ещё тогда мне не понравился его взгляд. Он что-то задумал против меня… — задумчиво, словно разговаривал сам с собой, произнёс я и неожиданно для Фараха вдруг взревел: — ЧТО-О-О-О?!

От этого крика Рабле весь затрясся и на едином дыхании выложил всё без утайки. Впрочем, ничего другого от него я и не ждал. Он уже давно был весь мой, и его психика просчитывалась с одного взгляда. Моего взгляда… Выслушав, я невольно почесал подбородок. Подобного я никак не ожидал. Вот ведь… Не генерал, а шакал! Что ж, век живи — век учись, два века живи — два века учись. Интересно, и какая генералу выгода от этого? Непонятно.

— А ты почему не сказал, что рецепты — это моя интеллектуальная собственность? И украсть их невозможно, потому как все они у меня тут! — и я выразительно постучал полусогнутым указательным пальцем по своей голове.

— Но ведь тебя могут пытать, и ты их расскажешь, — попытался мне возразить Фарах, весьма, кстати, логично.

— Могут, — не стал я с ним спорить, — конечно, могут. Но как только я пойму, что мне не удастся сбежать или убить своих врагов, я просто отключу своё сознание. Они всё равно ничего не узнают! Никто и ничего не узнает, поверь мне, мой юный друг. И пытать меня бесполезно. Наоборот, я— последний хранитель этих знаний, и меня надо беречь! А твой тесть видимо привык всё получать на халяву. Похоже, решил облагодетельствовать свою дочь, убрав компаньона, чтобы все деньги достались тебе. Ведь так? Ты же тоже хочешь этих денег, а Фарах? А может быть, ты сам подал эту мысль своему тестю, ммм? Давай, признавайся! — и я демонстративно расстегнул кобуру.

— Нет, нет! Мне вполне хватает денег! Ты что? — задрожал как осиновый лист Фарах.

— Ладно, я верю тебе. Но только пока, — сделал я ударение на последнем слове, дабы тот не сильно расслаблялся. А то, кто вас, «родственничков», знает.

Мысли мои потекли по новому руслу. В том, что Фарах меня не обманывает, я был уверен на все сто процентов. По нему прекрасно всё видно. К тому же я чувствовал его, и он действительно оказался очень напуган.

Но каков шакал — этот генерал! Похоже, немало народа сгубил своими интригами и страстью к деньгам. Придётся сделать ему