Пройдя сквозь дым - Алексей Бессонов

– Нет, точка пеленга мне не нужна, – услышал он голос Ланкастера. – Да, конечно, я иду вниз. Ну, на крышу, разумеется.

Отхлебнув густого, как смола, кофе, Белласко деловито сдвинул в сторону крышку приемного гнезда информационно-исследовательской системы и вложил в гладкую выемку небольшой черный шарик, переданный ему Огоновским.

– Значит, я ввожу на поиск его религиозную жизнь за последние пять лет? – уточнил он.

– Да, пусть анализирует, – кивнул Ланкастер. – Потом мы заострим на личностях. Сколько на это уйдет времени?

– Секунд пять, – пожал плечами Белласко. – Я сразу выведу портреты тех, кого он считал наиболее важными лицами… может, наставниками?

Ланкастер повернулся к представителям Хуско.

– Да-да, наставников, – дернул шеей Каннахан Уэнни. – Если я хоть что-то понимаю, речь должна идти о клириках достаточно высокого ранга. Если ваша электроника и вправду сможет вывести портреты, я узнаю многих. А беседы мы услышим?

– Все, что потребуется, – заверил его Белласко. – Вопрос, сколько у нас времени?

– Мне завтра на службу к полудню, – моргнул Дельво и посмотрел на своего приятеля.

– А мне вообще можно не появляться. Станут искать – скажу потом, что болтался в судебной канцелярии, – хмыкнул Уэнни. – У меня развод, да такой, что на суды половина жалованья уходит.

– Понимаю, – улыбнулся в ответ Ланкастер. – Но нам желательно закончить дело к утру. Утром мне надо иметь уже хоть что-то.

Огоновский побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Утром вернется Чандар, и, хоть он и в курсе операции, но все же… реакции у него иногда бывают те еще. У Андрея нарастало ощущение какой-то недосказанности: ему все больше и больше казалось, что Чандар скрывает от остальных нечто важное, значимое для всех – но в то же время он понимал, что требовать правды бессмысленно и нелепо. Какими бы задачами на занимался этот чертов аномальщик, его уровень секретности не допускает вторжения любопытных. Есть вещи, о которых лучше просто не знать: чтобы потом тебе не задавали дурацких вопросов.

– Я ставлю на трехсекундную задержку, – раздался голос Белласко.

В зеленоватом полумраке тесной, плотно забитой аппаратурой лаборатории вспыхнул острый лучик проектора, и на стене над головой доктора появилось объемное изображение: первым появился морщинистый седой мужчина с белой повязкой на голове.

– Священнослужитель низшего ранга, – прокомментировал Каннахан. – Не знаю, кто это. Что там с датой?

– Мы идем снизу вверх, – пояснил Белласко. – Это пять лет назад. Будет нужно – залезем глубже. Я пока решил, что…

– Правильно решили, – нетерпеливо перебил его Ланкастер. – Едем дальше.

Еще череда лиц, как правило, уже немолодых. Большинство с бородами, хотя попадались и бритые. При внешней несхожести, всех их объединяло одно – “печать власти” в сочетании с какой-то жуткой усталостью в глазах.

“Что это они такие пожеванниые? – подумал Огоновский. – Как будто жили-жили, и в итоге смысл жизни потеряли…”

– Стоп! – вдруг крикнул Брадден Дельво. – А вот этого мы знаем. Гляди, Кан, узнаешь эту рожу?

– О, да это весьма одиозная личность, – медленно произнес Уэнни, разглядывая смуглое остроносое лицо с глубоко посаженными черными глазами, яростно сверкающими из-под седых, сросшихся на переносице бровей. – Одно время ему даже запрещали проповедовать, но потом он как будто бы получил храм где-то глубоко в провинции. Какая у нас дата, господин доктор?

– Три года и четыре месяца назад, – ответил Белласко. – И с того момента он появляется довольно часто, примерно раз в два месяца. Иногда реже… крутим беседы? Что ставить на ключевое понятие?

– Обождите, – приказал Ланкастер. – Поясните нам, Каннахан, с кем мы имеем дело?

– Настоятель Дрохгар, – уверенно ответил за него Дельво. – Родом из Оламо, в детстве был привезен родителями в Хуско, где получил сперва высшее религиозное образование, а потом и сан. Проповедовал греховность всего сущего, призывал к изменению политико-экономической модели государства с целью направления всех имеющихся ресурсов в космическую индустрию. Неоднократно ездил в Раммах, проповедовал в трандарском аэрокосмическом комплексе. Хотел принять участие в межзвездном поиске, но был депортирован светскими властями. Яростно поддержал Солнцеворот, после чего был отстранен от активной деятельности. В последние семь лет – настоятель небольшого храма в местечке на границе с Оламо. Это интересный тип. Но, признаться, я ни разу не слышал от своего заместителя хоть какие-то упоминания о нем.

– Но ты вроде бы и не лез в его духовную жизнь, – усмехнулся Каннахан.

– К сожалению…

– Так мы остановимся на нем? – спросил Ланкастер.

– Если есть время, нужно смотреть дальше, – решительно тряхнул головой Уэнни. – Думаю, там впереди еще много интересного.

Он не ошибся.

В течении четверти часа были опознаны еще несколько подозрительных лиц, причем одно из них немало озадачило Дельво: в Хуско считалось, что неистовый монах Карстен, обвиненный в организации ряда заговоров с целью установления клерикальной диктатуры давно бежал в Раммах, и там погиб, однако же Мук встречался с ним не где-нибудь, а в крупном столичном храме.

– Я и не представлял себе, что в моем ведомстве такой беспорядок, – хмурясь, заметил Дельво. – Если я каким-то образом донесу эту информацию до политического руководства державы, в Хуско начнется цунами.

– Подумай лучше, кто перекупил твою агентуру, – бросил Каннахан.

– Моя агентура спит, – огрызнулся контррразведчик. – Согласно распоряжениям с самого верха. Там, знаешь ли, очень боятся взбаламутить наше болото. Но если Осайя вдруг падет, нас, очевидно, ждет не самая сладкая судьба.

– Да уж, повезло вам, парни, – согласился Ланкастер. – Работать со связанными за спиной руками – это забавно… Я сам бывал в похожей ситуации, так что сочувствую вполне квалифицированно. Итак, переходим к беседам? Время у нас еще есть.

Белласко ввел программу сжатого просмотра, вывесив текст двумя полосами на интере и региональном диалекте Платто-Хуско – язык у них был почти тот же, что и в Раммахе. На виртуальном стереоэкране задергались в ускоренном темпе знакомые уже персонажи.

Достаточно долгое время беседы господина Мука и разноликих клириков носили совершенно невинный характер. Речь, как правило, шла о религиозных традициях его семьи, обрядах и молебнах. Ни одно из упоминаемых его наставниками имен не компрометировало контрразведчика ни малейшим образом: речь шла о людях почтенных и умеренных.

До тех пор, пока один старичок с завитой белой бородкой не упомянул настоятеля Дрохгара, как “исключительно преданного делу поиска Отцов, о котором вы, дорогой Мук, с такой горечью говорили в своем письме…”