Ангелов в Голливуде не бывает - Валерия Вербинина

Повествование от первого лица имеет свои ограничения. Мне хотелось бы в красках расписать, как проходило задержание Тони, но поскольку меня там не было, приходится довольствоваться тем, что я узнала из газет, из радиопередач и позже – от самого Тони. Им с братом удалось ускользнуть от полицейских, которые отвлеклись на горящий автомобиль, но неподалеку от границы машину нагнал другой патруль и потребовал остановиться и выйти на дорогу. Тони и Лео подчинились и были сразу же опознаны. Им велели поднять руки вверх; оружие, разумеется, у них тотчас же отобрали. Тони начал объяснять, что мертвец в машине – его двоюродный брат. Приблизившийся шериф внимательно посмотрел на Лео, на шляпу на его голове. Раньше ее носил Рэй Серано, и полиции было известно, что человек именно в такой шляпе убил в перестрелке на складе их коллегу.

– Хорошая шляпа, – проскрежетал шериф. – Твоя?

– Моя, – ответил Лео, не видя причин снисходить до объяснений.

– Ну-ну, – недобро усмехнулся шериф и в следующее мгновение выпустил в него целую очередь. Лео упал. Тони с криком бросился к брату, но на оставшегося в живых Серано накинулись всем скопом и стали бить. Когда он наконец перестал сопротивляться, шериф велел прекратить избиение и сказал, чтобы задержанного заковали в наручники.

– А с трупом что делать? – спросил кто-то из его помощников.

– Как что? – пожал плечами шериф. – В морг его.

Рэй, который по-прежнему лежал на заднем сиденье, пошевелился и застонал.

– А он еще не сдох, похоже, – заметил помощник и сплюнул себе под ноги.

– Не сдох, так сдохнет, – ответил шериф. – В тюремной больнице для него найдется койка. А этого отправьте в морг.

И он указал на Лео, который лежал на спине, медленно остывая и окончательно превращаясь в мертвеца, то есть в ничто. В его невидящих глазах отражалось ночное небо и звезды, но ему они были больше не нужны.

Вернувшись домой, я убрала деньги, которые дал мне Тони, в ящик стола и отправилась принимать душ. Надо идти на работу. Все наладится. Все образуется. Бедный Рэй. Может быть, Тони и Лео удалось ускользнуть. Если бы у меня было радио…

Я так устала, что вместо мыслей у меня в голове кружились какие-то обрывки. Рэй. Тони. Деньги. Газета. Колючки.

Чертовы кактусы – вчера ночью они чуть не съели меня живьем.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь, и тут же совершенно нелогично подумала, что, наверное, надо пересчитать, сколько денег отдал мне Тони. Выйдя из ванной, я направилась в гостиную и тут услышала, как в замке поворачивается ключ.

Я отпрянула, кровь отхлынула у меня от щек, а дверь меж тем медленно растворилась. На пороге стояла миссис Миллер. У нее был универсальный ключ от всех дверей.

– Доброе утро, – промолвила она таким тоном, что стало сразу же ясно, что ни черта оно не доброе, просто миссис Миллер так воспитана, что не унижается до грубости.

– Я принимала душ, – начала я сердито. – Могу я узнать…

– Конечно, можете, – оборвала меня миссис Миллер. – Вчера вас искал полицейский.

Вот, начинается.

– Какой еще полицейский?

– Детектив О’Доннелл. Он хотел заглянуть сюда в ваше отсутствие, но я ему не разрешила. В любом случае, ордера у него не было.

Я подтянула повыше полотенце, которым прикрывалась, и задумалась. Что от меня понадобилось О’Доннеллу?

– Вы ничего не хотите мне сказать? – с достоинством спросила миссис Миллер.

– Я понятия не имею, зачем он приходил, – пожала я плечами. – Когда-то он вызывал меня по поводу сумки, которую у меня украли.

– Вы же говорили, что полицейский не принял ваше заявление, – заметила миссис Миллер.

– Да, но О’Доннелл слышал наш разговор и заинтересовался. Потом он меня отыскал.

– Что ж, хотите скрытничать – дело ваше, – усмехнулась миссис Миллер. – Не знаю, что у вас с этим ирландцем, но советую вам быть осторожнее. Некоторые мужчины словно созданы для обмана, а некоторые – совсем наоборот. Вы меня понимаете?

Я сказала, что очень хорошо ее понимаю, и она удалилась, прикрыв за собой дверь.

На работе я узнала последние новости: Лео убит при задержании, Тони и Рэй арестованы, их сообщники погибли. Рэй доставлен в больницу в тяжелом состоянии, он вряд ли выживет. Редакция гудела, телефоны разрывались от звонков, репортеры суетились, все предвкушали повышенный тираж. Я напечатала несколько статей и заметок и, еле-еле улучив свободную минутку, села к свободному аппарату.

– Детектива О’Доннелла, пожалуйста. Кто говорит? Это мисс Коротич, он вчера искал меня, но не застал. Хорошо, я подожду.

Через минуту я услышала в трубке голос детектива.

– Мисс Коротич? Вы сейчас в редакции?

– Что, настолько хорошо слышно? – засмеялась я.

– Мне надо с вами поговорить. Когда вы освободитесь?

– Мы уже говорим, – заметила я.

– Не по телефону.

– Что за секреты, мистер О’Доннелл?

– Так когда вы освободитесь?

– Приезжайте к часу дня. Скажите, а вы…

В трубке – гудки. Детектив О’Доннелл явно не считал нужным утруждать себя излишней вежливостью в разговоре со мной. Кроме того, если верить миссис Миллер, он хотел обыскать мою комнату. Интересно, что ему от меня нужно?

В час дня я спустилась вниз и в холле столкнулась с детективом. А он, оказывается, пунктуален. Если верить психологу, пописывающему для нашей газеты, пунктуальные люди обычно более работоспособны – и в то же время более злопамятны. Серый костюм О’Доннелла сшит немного мешковато, и оттого кажется, что облаченный в него человек неповоротлив, но вряд ли это так на самом деле. Посмотрев в черные глаза детектива, я вспомнила дурацкую утреннюю мысль о кактусах, которые вчера чуть меня не съели. Какие там кактусы – если кто тебя и съест, то именно этот полицейский.

– У меня обеденный перерыв, – сказала я. – Вы не против?

– Разумеется, нет. Вообще-то я и сам собирался перекусить.

– Тогда пошли.

И я повела его в кафе, где обычно обедала и которое держал бывший присяжный поверенный из Феодосии, мой соотечественник по империи, ставшей историей. Мы перебросились с хозяином парой слов по-русски, и я сделала заказ.

– А вы что будете? – спросила я О’Доннелла.

– Только кофе.

– Попробуйте хотя бы их выпечку, – сказала я. – Здесь прекрасно готовят.

О’Доннелл промолчал. Меня не покидало чувство, что он находится в некотором затруднении, которое ему самому не по душе, и что дай ему только возможность, он возьмет меня за горло.

– Может, все-таки скажете, зачем вы хотели меня видеть? – спросила я, поправляя салфетку рядом с тарелкой.