Гуннхильд, северная невеста - Елизавета Дворецкая

– Уж не думаешь ли ты податься в христиане? – как-то спросила его сестра.

– Я думаю об этом. – Рагнвальд серьезно кивнул.

– Многие становятся робкими, изведав раны, – только не говори мне, что это произошло и с тобой!

– Нет, конечно. Но неужели ты не понимаешь, что он хочет нам сказать?

– Что?

– Он не так глуп, чтобы… Поди сюда! – Рагнвальд знаком предложил сестре пересесть на его лежанку и зашептал ей в самое ухо: – Он не может говорить в этом доме прямо, что он и его король поддержат нас с тобой и наши права, если мы станем христианами. Он как раз это имеет в виду. Разве ты не помнишь: он сейчас произносит те самые слова, которые говорил в прежние годы у нас дома, когда разговаривал с Олавом и предлагал поддержку своего архиепископа и короля, если твой отец согласился бы креститься или хотя бы выплачивать церковную подать с наших земель. А теперь, когда дела наши стали плохи, у него гораздо больше надежды добиться своего – об этом он и говорит.

– И что мы должны делать?

– Я намекаю, что понял его. Но, чтобы мы могли воспользоваться поддержкой Оттона, нам надо как-то выбраться отсюда. Для Оттона нет большой разницы между нами и Гормом. Кто первый примет условия, тот и станет другом Оттона.

– Но как же мы выберемся?

– Пока я вижу только один путь. Если ты выйдешь за Кнута, между нашими родами установится близкое родство. А потом, если мне удастся получить в жены Ингер…

– Вот ты уже о чем думаешь! – воскликнула изумленная Гуннхильд.

Значит, те слова ей не померещились!

– А почему нет? – Рагнвальд удивился ее изумлению. – Мы с ней настоящая пара, во всем ровня друг другу, и она тоже этого хочет, можешь не сомневаться! Если она станет моей женой, мы уравняемся с Кнютлингами. И тогда я смогу получить наши родовые земли как ее приданое!

– Пока что это мое приданое! – пробормотала задетая Гуннхильд.

– Вот так сложилось, что эти земли должны быть принесены в приданое дважды, чтобы вернуться к прежним владельцам, – усмехнулся Рагнвальд. – В жизни много удивительного, ты не замечала? Но Горму должна понравиться эта мысль: он прочнее удержит власть над Хейдабьором, если там будет править его зять, к тому же прямой потомок прежних владельцев.

– Но скорее Горм отдаст эти земли… Харальду. – Гуннхильд с явным неудовольствием произнесла это имя. – Сыну, а не дочери.

– А вот когда ему придется выбирать, нам поможет поддержка епископа и Оттона. К тому же Харальд… сложный человек. Он может погибнуть, может поссориться с отцом – мало ли что?

И Рагнвальд подмигнул ей. Гуннхильд не знала, как это понимать: как простую попытку подбодрить или намек на еще какой-то замысел из тех, строить которые ее брат деятельно начал еще в то время, когда рана мешала ему делать что-либо другое.

Ингер тоже подталкивала их к действию.

– Ну что, ты надумала выходить за Кнута? – однажды вместо приветствия почти набросилась она на Гуннхильд. – Сколько можно тянуть?

– Но что я решаю? Это в воле твоего отца – назначить обручение.

– Ему мешает Харальд! – По возбужденному виду Ингер было ясно, что она только что присутствовала при бурном споре родичей. – Он звереет, когда кто-то из нас заговаривает о вашей свадьбе! Не знаю, что ему не нравится! В Хейдабьоре же ясно сказали, что не желают других конунгов, а если мы попытаемся взять вик силой, они скорее отдадутся под покровительство Оттона! Там много христиан, а прочим придется хоть поневоле креститься, чтобы избежать мести богов! Они ведь клялись вашим предкам в верности именами Фрейра и Ньёрда! А Харальд говорит, что Отта поддержит тех конунгов, кто перейдет в Христову веру!

При этих словах Рагнвальд бросил на сестру взгляд: об этом и он говорил ей.

– А Харальд говорит, что скорее сам согласится креститься и при поддержке Отты получит Хейдабьор, чем допустит родство с Инглингами! – яростно продолжала Ингер.

Гуннхильд ясно видела, что нежелание брата родниться с Инглингами сильно задевает саму Ингер. Рагнвальд и в этом был прав.

– Успокойся! – Рагнвальд потянулся, поймал Ингер за руку, притянул к себе и посадил на ложе рядом. В последнее время он уже не лежал, а больше сидел на своем ложе, хотя вставать и ходить еще не мог. – Твой отец – благоразумный и мудрый человек. Он сумеет укротить вашего гордеца. Зачем нам Отта-кейсар, все эти саксы, христиане, епископы, римский папа, хромой тролль? Горму не больше других надо, чтобы его из самого Рима учили, как жить и править своей страной. Мы, даны, со своей землей и своими делами разберемся сами. Инглинги и Кнютлинги – потомки одних и тех же богов. И гораздо лучше нам укрепить связи с богами наших предков, чем искать чужих. С Хейдабьором нельзя не считаться, в этом все мы согласны. И Хейдабьор примет правителя, который будет состоять в родстве с Годфредом Грозным и являться его законным наследником. Это может быть твой брат Кнут, если он женится на моей сестре. Да и ты сама могла бы стать королевой в Слиасторпе, разве нет? – Он сжал руку Ингер и подмигнул. – Разве ты не хочешь быть королевой? Ты ведь ничем не хуже твоей сестры Гунн, которая была королевой в Норвегии. По мне, так гораздо лучше.

– Ты так думаешь? – с сомнением, но и с удовольствием отозвалась Ингер.

– Я в этом не сомневаюсь! – заверил Рагнвальд и приобнял ее за талию. Она сделала вид, будто не заметила, а это был хороший знак. – Ты была бы великолепной королевой. Имея достойного тебя супруга, разумеется!

– Где же такого достать? – Ингер бросила на него лукавый взгляд.

– У меня есть один парень на примете – из потомков Годфреда Грозного, а уж как хорош собой, умен и отважен, этого никакие скальды не перескажут!

Гуннхильд засмеялась, слыша такое откровенное самовосхваление брата, но в то же время была уверена, что он ничуть не отклонился от истины.

– При чем здесь вообще Харальд? – продолжал Рагнвальд. – Его эти дела вовсе не касаются. Он не может вступить в брак ни с кем из наследников Годфреда и Одинкара, а значит, пусть ищет себе доли в викинге[4]. Как и подобает младшему сыну.

Ингер устремила задумчивый взгляд на Гуннхильд, сидевшую напротив.

– Я вот порой думаю… – начала она и умолкла. – Я вот иной раз думаю… а если бы самому Харальду предложили жениться на тебе, может, он и не был бы так против родства с Инглингами? Может, он так сильно возражает, потому что жениться на тебе предстоит Кнуту?

– Да что ты говоришь? – Гуннхильд вспыхнула, не веря этому и в то же время ощущая жар волнения. Это волнение было слишком похоже на радость, хотя чему тут радоваться? – Он терпеть меня не может!

– Похоже на то, но не обязательно, что правда! Порой он так на тебя смотрит, что… Я бы на твоем месте попробовала как-нибудь его поцеловать и поглядела, что из этого выйдет. Может, он тогда и не будет так упрямиться.