Свет в окошке - Татьяна Тронина

Он вдруг рванул рубашку на груди Даши – пуговицы с треском разлетелись в разные стороны.

– Зови. А я скажу, что ты меня соблазняла…

– Наташа не поверит!

– Пове-ерит, куда ей деваться! Она твой характер сучий знает… – Борис засмеялся Даше прямо в лицо.

– Она не поверит!

– А вот мы посмотрим… Бельишко-то на тебе какое, а? – Он свободной рукой потянул за лифчик. – Какое бельишко-то… Развратное! В таком бельишке только шлюхи и ходят!

– Дурак… Нет, но какой дурак… – едва слышно застонала Даша, пытаясь оторвать его руку от волос. – Пусти! Мне больно…

– А тебе и должно быть больно! Иди, жалуйся своему мальчику двадцатилетнему… – Борис потянул назад, вниз – Даша выгнулась, едва держась на ногах. У нее было чувство, что Борис сейчас сломает ей позвоночник. Слезы непрерывным потоком текли из глаз…

Она почти теряла сознание. Потом из последних сил взмахнула рукой и что было сил провела ногтями по его щеке – словно разъяренная кошка. Или – как пантера?..

Борис беззвучно взвыл и, моментально выпустив Дашу, отскочил в сторону.

– Ну, ссссука… – На щеке у него красовалось несколько глубоких борозд, из которых сочилась кровь. Он взглянул в зеркало и, судя по всему, сразу понял, какой урон нанесла ему Даша. Мало того, что эти царапины будут очень долго заживать, так они еще и сами по себе весьма красноречивы…

– Негодяй. Ты – негодяй. Негодяй! – исступленно шептала Даша.

В один прыжок Борис подскочил к ней, опрокинул на кровать.

– Я ж тебя убью… – он так сдавил ее, что она опять чуть не потеряла сознание. – Стерва!.. Да за такое…

Он тряс ее что было сил, навалившись сверху, потом сжал ее шею в своих широких, жестких ладонях. Капелька его крови медленно сорвалась со щеки и упала на Дашины губы. Она машинально облизнулась, ощутив солоноватый привкус его крови…

В этот момент в дверь постучали.

– Даш, ты спишь?

Даша вздрогнула всем телом – одновременно с ней содрогнулся и Борис.

– Тш-ш… – прошипел он Даше на ухо. – Ты убьешь ее. Ты хочешь причинить боль своей сестре, да?

Даша молчала. Она и Борис. След ногтей на его щеке… На ней кофточка без единой пуговицы. «Наталья, он на меня набросился точно зверь… Я защищалась, ты видишь!» – «Эта сучка все придумала! Она ненавидит нас, она тебе завидует, она хочет все разрушить…» На шум прибегут дети. Света, Игорь, Никитка.

Света, Игорь, Никитка.

Шли секунды. Тик-так, тик-так, тик-так… После такой паузы приступать к обвинениям – бессмысленно. И потом – Света, Игорь, Никитка…

– Да, я сплю… – сонным голосом отозвалась Даша.

– Ты Бориса не видела случайно?

– Нет… – умирающим, вялым, полным бесконечного безразличия голосом ответила Даш.

– А… куда-то он пропал.

– У Сереги небось…

– Ну все, спи… Не буду тебе мешать.

Некоторое время Борис и Даша лежали молча, с трудом удерживая рвущееся из груди дыхание. Потом Даша попыталась спихнуть с себя Бориса. У нее ничего не получилось.

Он скатился с нее сам. Повернулся на спину и стал смотреть в потолок неподвижным взглядом.

– Чего ты ждешь? – прошипела Даша. – Уходи…

Он молчал.

– Завтра же, прямо с утра… Я уеду отсюда. Ноги моей тут никогда не будет! – сдержанно бушевала Даша.

– Ты никуда не уедешь, – вдруг холодно, очень спокойно произнес Борис.

– Это еще почему?

– Если ты с утра пораньше помчишься прочь, а я при этом с расцарапанной мордой… Ты думаешь, Наташка не догадается, кто меня разукрасил?..

– Это твои проблемы.

– Нет уж, детка! Это наши проблемы… Ты представляешь, что будет с Натальей? Ты представляешь, о чем она подумает?!

Даша прижала ладони к лицу.

– Ты уедешь, да, – холодно продолжил Борис. – Обязательно уедешь. Но не завтра. И не послезавтра. А на третий день. И при этом будешь сама любезность. Если я – с расцарапанной мордой, а ты при этом – туча тучей, то она, опять же, догадается…

– Она все равно догадается.

– Нет. Я найду, что ей сказать. Например, упал спьяну, в темноте… Оцарапался о доски.

Даша молчала.

– Ну все, я пошел. Приятных снов, детка…

Борис осторожно повернул ключ в двери и выскользнул наружу.

Даша осталась лежать на кровати. Разбитая, раздавленная, уничтоженная.

Что это было? Что только что произошло?

С одной стороны – ничего. Они просто поскандалили с Борисом: он трепал ее за волосы, она – расцарапала ему физиономию. Обычные разборки родственников. Но с другой – произошло нечто отвратительное, жестокое, унизительное для нее.

Раньше она ни за что бы не стала терпеть подобное. Подняла бы скандал и среди ночи укатила восвояси (плевать на «черного человека»!).

Но именно сейчас Даша поняла, насколько дорога ей Наталья, сколь сильно она любит ее. И эта нестерпимая, почти физическая жалость к сестре – какое у нее измученное лицо, как вздуваются вены на ее тонких руках, как мало она спит, как бьется в вечном цейтноте: от плиты к компьютеру, от дачи до Москвы, таща на себе все, абсолютно все…

Даша часто слышала от окружающих, особенно от людей старшего поколения, что женщина должна терпеть. Промолчать, когда надо, закрыть глаза на то, что лучше не видеть, терпеть, терпеть, терпеть… Мудрая женщина – это терпеливая женщина. А как же! Мужики – дураки, она должна терпеть – ради детей, ради того, чтобы одиноко не куковать в старости. Семья – высшая ценность, ради нее можно вынести любые испытания.

Самые умные, самые талантливые, самые красивые – заложницы этого стереотипа…

«Может быть, я одна до сих пор потому, что не могу, как Наталья… Почему она везет на себе все это? Борис – хороший муж только потому, что не бьет ее и не изменяет открыто? А то, что совместная жизнь выпила из нее все соки, превратила раньше времени в старуху, – не считается?!»

Даша всхлипнула, села, прикоснулась ладонью к затылку. Больно. «Эх, бедная моя головушка, сколько ей досталось в последнее время!»

Вот Наталье Борис никогда не причинит физическую боль. Он, точно зверь, инстинктивно чувствует, что не должен переходить определенную черту. Что можно, а что – нельзя. Наталья – терпелива и всепрощающа, но при этом чувство собственного достоинства у нее тоже есть. Он может сидеть без дела дома, может ворчать, орать, подкалывать по пустякам («Не так машину ставишь!», «Почему мяса на столе нет?») – но откровенных злодейств себе не позволит. Выгонят.

А вот по отношению к тем, от кого он не зависит, Борис может позволить себе все.