Месть по древним понятиям - Сергей Зверев

— Хе-хе… — осовело пялясь в пространство, посмеивался Воронин. — С какой бородой? Они там все с бородой. Хе-хе-хе…

И только Стригун, сидевший отдельно от всех на самом краю длинного стола, не участвовал в празднике. Опрокидывая стакан за стаканом и почти не закусывая, он смотрел прямо перед собой и вместо темных бутылей и тарелок ему мерещились лежащие друг на друге тела и дергающиеся в последней судороге руки и ноги.

Между тем захмелевший Раскатов окончательно позабыл все плохое, теперь он был очень доволен собой. Казнь «контрреволюционных элементов» представлялась ему поступком, вполне заслуживающим поощрения. Он решил, не откладывая дела в долгий ящик, начать писать доклад партийному руководству.

— А ну-ка, помогай мне, Колпаков, — весело говорил он клевавшему носом в тарелку товарищу. — Как оно будет у нас называться, сборище это поповское? Шайка? Малина?

— Банда, — тяжело бухнул Колпаков, пришедший в революционеры из уголовников.

— Точно! В самую точку попал. Тебе бы поэмы сочинять. Так и запишем. Банда, значит, попов, окопавшаяся в деревне Кащеевка, завлекала лживыми сказками… обманывала народ…

Отпивая из бутыли и закусывая, Раскатов не жалел красок, описывал старорежимных «кровопийц», окопавшихся в «контрреволюционном гнезде». Уверенный, что получит заслуженную похвалу, он не стеснялся в выражениях.

Наутро, окатив себя ведром холодной воды и опохмелившись, сел перечитывать доклад. Написанное ему понравилось.

— А что, очень даже ничего, — говорил он, пробегая взглядом по строчкам. — Резковато немного, но можно смягчить. Это всегда в наших руках. А можно и не смягчать. Может быть, наоборот, чем резче, тем лучше. Партии не нужна размазня. Партия ведет борьбу. Беспощадную и жестокую. Нет, не буду. Отправлю как есть. Не нужно здесь ничего смягчать. Все очень даже хорошо и понятно прописано: «Кровопийцы и провокаторы были расстреляны…»

«…были расстреляны в количестве двадцати двух человек взрослых и одиннадцати — воспитанного в ненависти к революционной власти поповского отродья, — читал Харитон. — Тела захоронены в лесу. Ценности, обнаруженные в церковных тайниках, реквизированы в пользу советской власти».

Дочитав отчет, диггер уже не сомневался, что найденные в лесном овраге останки принадлежат кащеевским монахам. Совпадало и количество, и состав расстрелянных. Именно одиннадцать маленьких черепов лежало в братской могиле.

«Но почему так хорошо сохранились кости? — недоумевал он. — Ведь сто лет прошло. Век. Да и место там влажное, овраг. Это что же выходит, я нетленные мощи обнаружил? Ай да Целительница! Вот почему она так упорно возвращалась на это место. Не просто останки. Святые. Братская могила новомучеников. О ней хотела поведать миру икона. Что ж, постараемся довести дело до конца. Если нужно, чтобы о расстрелянных монахах узнали люди, пускай узнают».

Харитон попросил у сотрудников архива листок бумаги и тут же, за столом, начал делать набросок будущей статьи. Параллельно он продолжал просматривать документы и вскоре подметил интересную особенность.

Во многих докладах говорилось об обысках и «изъятиях» в пользу революционной власти денег и ценностей. В некоторых упоминалось о показательных расстрелах провокаторов и «кулаков». Но практически ни в одном не встречалось сообщений о массовых акциях, подобных той, что совершил Раскатов. И уж тем более не встречалось упоминаний о расстрелах детей.

Выходило, что руководитель партийной ячейки в селе Овражном был своеобразным передовиком. Флагманом, на который стали потом равняться.

Безжалостное убийство, совершенное им задолго до того, как красный террор вошел в полную силу, явилось неким «звоночком», подсказкой, чего следует ждать. И настоятель маленькой заштатной обители правильно понял эту подсказку. Его стараниями могилы усопших были спасены от надругательства, а вот уберечь живых оказалось сложнее.

Листая документы, красноречиво иллюстрирующие деятельность ячейки в селе Овражном, Харитон вскоре обнаружил свидетельство того, что руководитель ее очень быстро получил заслуженное воздаяние.

В одном из сообщений говорилось о том, что, совершая очередной рейд в деревню Кащеевку, «верный товарищ» и «пламенный революционер» Раскатов был «подло из-за угла» убит неизвестными провокаторами «с помощью выстрела из ружья».

Под этим сообщением уже не было размашистой подписи, а стояли корявые печатные буквы: «С. П. Стригун».

Судя по дате документа, с момента расстрела в лесу не прошло и месяца.

Впрочем, потери бойца партийный отряд почти не заметил. К тому времени в Петрограде уже совершились все главные события, и новая власть вела очень активную работу на местах, устанавливая свое господство.

Если верить документам, которые со все возрастающим интересом читал Харитон, вскоре была создана ячейка партии и в деревне Кащеевка. Возглавил ее тот самый С. П. Стригун.

Следуя примеру своего предшественника, Стригун тоже действовал весьма решительно. Листая бумаги, Харитон узнал, что он успешно продолжил дело Раскатова, вслед за расстрелом монахов сровняв с землей и сам монастырь.

В одном из докладов Стригуна как «особый успех партийной работы» отмечалось уничтожение находившегося рядом с Кащеевкой «гнездилища контрреволюции». Явно очень довольный собой, он сообщал о том, как «посредством взрыва» удалось «стереть с лица земли догнивающий остаток религиозного культа».

«Вот оно что! — думал диггер. — Вот почему Аглая не обнаружила никакой информации о том, что происходило с монастырем после октябрьского переворота. «Девочки из архива» не там искали. Они ведь ориентируются по темам. Если нужна информация о монастыре, они о монастырях и ищут. Так сказать, по церковной линии. А нужно было по партийной».

Выяснив, как закончилась история многострадальной кащеевской обители, Харитон покинул архив. Теперь все точки были расставлены. Оставалось только обобщить собранные материалы и закончить статью.

…Она была готова через несколько дней. Харитон отправился в редакцию одного из периодических изданий, с которым давно сотрудничал. Его встретили с радостью. Зная, что материалы Хабарова всегда эксклюзивны, редактор бросил все дела и принялся читать рукопись.

В процессе чтения выражение его лица несколько раз менялось, отражая всю гамму внутренних переживаний. Он то изумленно поднимал брови, то сдвигал на лоб очки, то снова надвигал их на глаза, пристально вглядываясь в лежавшую перед ним распечатку.

— «…таким образом можно с полным основанием утверждать, что найденные останки принадлежат расстрелянным монахам кащеевского монастыря», — вслух дочитал он и, снова подняв на лоб очки, вопросительно уставился на Харитона. — Вы уверены? Ведь здесь же написано, что кости прекрасно сохранились. И тут же вы пишете, что даты на документах свидетельствуют, что монахов расстреляли в самом начале революции, когда еще даже не произошел переворот. С того времени прошло сто лет, вы в курсе? Какие останки могут сохраниться такое долгое время?