Особые обстоятельства - Джон Ле Карре

Но даже во время этой довольно жалкой тирады Кит слышал у себя в голове голос Сюзанны: я хочу знать только одно, Кит, — этот несчастный солдат сказал правду и тогда и впрямь были убиты женщина и ребенок, а нас сослали на Карибы, только чтобы заткнуть тебе рот?

Миссис Марлоу ушла, самые стойкие из “старьевщиков” разъехались по домам, а в прихожей перед Китом немым изваянием застыла Сюзанна, дожидаясь от него ответа.

Кит, наверное, сам того не сознавая, весь вечер сочинял ответ на ее вопрос, потому что сейчас он гладко и бесстрастно выдал типичное официальное заявление опытного дипломата, которое Сюзанна, скорее всего, посчитала не более правдоподобным, чем речь любого политика.

— Сьюки, позволь мне в последний раз затронуть эту тему. Боюсь, я не могу посвятить тебя в детали. Собственно, я и так рассказал тебе больше, чем должен был, — добавил Кит и тут же спохватился, что уже использовал этот прием. — Я был удостоен чести принять участие в сверхсекретной операции, которую разработавшие ее эксперты — мирового уровня, между прочим, — описали как бескровную, чистую победу над компанией негодяев, — в голосе Кита послышалась противная ему самому и неуместная ирония, от которой он безуспешно попытался избавиться. — Насколько мне известно, да, вполне возможно, что моя скромная роль в этом деле повлияла на выбор места последнего назначения, так как решение по этому вопросу принимали те же самые люди, которые столь любезно оценили мою работу во время операции как “весьма качественную”. Они не могли сразу же приставить меня к медали, это было бы слишком подозрительно. Тем не менее официальная причина перевода на Карибы, изложенная мне отделом кадров, не имеет никакого отношения к операции — назначение было предложено мне в качестве награды за долгую верную службу, и от подобной награды я отказываться не стал — ты сама этого не одобрила бы, — язвительно заметил он. — Знали ли кадровики — или эйчары, или как там теперь принято их называть — о моей роли в той весьма деликатной операции? Очень сомневаюсь. Я подозреваю, что они не знали даже того, что известно тебе, — а это весьма немного.

Удалось ли ему убедить Сюзанну? По ее виду понять это было невозможно.

— Послушай, дорогая, — резко продолжил Кит, тут же пожалев о своем тоне, — в конце концов, ты кому собираешься верить? Мне и руководству министерства иностранных дел? Или какому-то бывшему солдату-неудачнику, скатившемуся на самое дно?

Сюзанна серьезно задумалась, размышляя над ответом. Выражение ее лица было жестким, неприступным, непоколебимым. Щеки покрывали красные пятна, и Кит с болью смотрел на свою честную, несгибаемую жену, которая была лучшей студенткой на юридическом факультете. И, так никогда и не воспользовавшись дипломом, применяла полученные знания на практике сейчас; на жену, которая не раз смотрела смерти в лицо, лежа на больничной кровати, и беспокоилась лишь о том, каково будет Киту, когда она умрет.

— Ты спрашивал у этих экспертов, пострадают ли в ходе операции люди?

— Разумеется, нет.

— Почему?

— Потому что честность и благоразумие таких людей под вопрос не ставятся.

— Значит, они сами это сказали. Прямо вот так — “операция будет бескровной”?

— Да.

— А зачем?

— Чтобы я согласился участвовать, как я понимаю.

— Чтобы оболванить тебя, другими словами.

— Сюзанна, как ты можешь! — возмутился Кит. — Это тебя недостойно!

Или это я сам веду себя, как осел? В раздражении Кит вышел из гардеробной, хлопнув дверью, и затем незамеченным прокрался в кровать, где и лежал всю ночь напролет, глядя в потолок, пока Сюзанна спала — тихо, как спят только после снотворного. Он лежал, пока посреди темной ночи вдруг не понял, что бесцельные размышления наконец помогли ему решить, что же делать.

* * *

Беззвучно выбравшись из кровати, Кит натянул фланелевую пижаму, накинул домашнюю куртку, выдернул зарядное устройство из мобильника и положил телефон в карман. Он бесшумно крался по коридору. Остановившись у двери Эмили, он прислушался — все было тихо. Кит спустился по задней лестнице на кухню, чтобы поставить на плиту кофейник: кофе был ему жизненно необходим для удачного осуществления задуманного плана. И все шло прекрасно, пока со стороны открытой двери, ведущей в сад, не послышался голос Эмили:

— Пап, лишняя чашка найдется? — спросила его дочь, вернувшаяся с утренней пробежки с Шебой.

В любое другое время Кит с радостью поболтал бы с Эмили, но только не теперь. Впрочем, он быстро пришел в себя и уселся напротив дочки за сосновым столом. Устраиваясь поудобнее, он заметил, как серьезно глядит на него Эмили, и догадался, что она вернулась с полпути, не добежав до вершины холма Бейли, когда заметила свет в окнах кухни.

— Может, расскажешь все-таки, что происходит? — решительно спросила она, истинная дочь своей матери.

— А что? — он жалко улыбнулся. — Разве что-то происходит? Мама спит, я вот хочу выпить кофе.

Но Эмили так легко с панталыку не собьешь. Не сейчас. Не после того, как мерзавец Бернард ей изменил.

— Что вчера произошло в Бейли? — настаивала она. — У прилавка с сумками. Ты не хотел признавать, что знаком с продавцом. Он назвал тебя Полом и оставил в маминой сумке какую-то гнусную записку.

Кит давно бросил бесплодные попытки понять почти телепатическую связь между своей женой и дочерью.

— Боюсь, я не совсем вправе обсуждать это с тобой, — высокомерно ответил он, отводя глаза.

— И не вправе обсуждать это с мамой. Верно?

— Да, Эм, совершенно верно. Так уж вышло. И меня это тоже не радует, поверь. К сожалению, дело тут государственной важности и секретности. Твоя мать это понимает. Надеюсь, и ты сможешь.

— Мои пациенты рассказывают мне свои самые сокровенные тайны. И я прекрасно умею держать язык за зубами. Почему ты думаешь, что маме нельзя доверить тайну? Она никогда никому ничего не расскажет. Ты гораздо болтливее ее.

— Потому что, — оседлал любимого породистого конька Кит, — это государственная тайна. Тайна, которая принадлежит не мне, не твоей матери, а государству. Они доверились мне и никому больше. И я могу обсуждать это дело только с теми, кто уже в курсе. А таких людей, позволь заметить, очень и очень немного. Так что я, дорогая, довольно одинок.

И на этой жалостной ноте он встал, поцеловал дочь в лоб и, пройдя через двор, вошел в свой “кабинет” и открыл ноутбук, где загорелась надпись: На все ваши запросы, содержимое которых хранится в строжайшем секрете, с радостью ответит наш специалист Марлон.

* * *

Кит ехал за рулем относительно нового “Лендровера”, который заполучил в обмен на свой пожилой грузовик. Позади гордо восседала Шеба. Взобравшись на холм Бейли, Кит остановился на заброшенной придорожной площадке с кельтским крестом и видом на затянутую утренним туманом долину. Кит достал телефон. Первым делом он позвонит в министерство — тут особого выбора у него не было, он и сам понимал. Кроме того, сделать это требовал и инстинкт самосохранения. Набрав номер, он попал на какую-то решительную секретаршу, которая тут же попросила его назваться, медленно и отчетливо произнося буквы. Кит послушался, не забыв упомянуть свой рыцарский титул. После ожидания, настолько затянувшегося, что Кит решил, будто его вынуждают бросить трубку, девушка наконец сообщила ему, что бывший министр мистер Квинн не появлялся в министерстве уже три года (это Кит знал и сам, но решил на всякий случай уточнить) и она не знает, как с ним связаться. Не захочет ли сэр Кристофер — ну наконец-то! — переговорить с постоянным дежурным? Нет, отвечает Кит, благодарю вас, сэр Кристофер не хочет обсуждать свои дела с дежурным, — с явным намеком на то, что дежурный для него — недостаточно крупная сошка.