Жил на свете рыцарь бедный - Вера Белоусова

— Почему? — искренне удивился Мышкин.

— А видно по вам! У вас вид такой! — бестолково, но убежденно объявил Коля. — И потом, вы… ну… вы — необычный…

«Ну надо же! — сердито подумал Мышкин. — В одну дуду с Терещенко! Что это они из меня литературу делают?!»

— Почему это я необычный? — возмутился он вслух.

— Конечно, необычный! — упорно гнул свое Коля. — Вы все знаете, вас все слушают, вам все рассказывают… И говорите вы необычно, не как все…

— Нормально говорю… — пробурчал Мышкин.

— Ну да… но не всегда.

— Ну хорошо, — вздохнул Мышкин. — Пусть так. Оставим это. Что я могу поделать, в конце концов… Вот что, Коля… Я, пожалуй, сейчас поеду… К Роговым…

— Опять к Роговым? — удивился Коля. — Про Зуева выяснять? Или они все-таки чего-нибудь наврали?

— Нет, они не наврали. Просто… нужно кое-что уточнить…

— Все, молчу, — замахал руками Коля. — Больше не спрашиваю. Только… вы мне потом расскажете?

— Вам — первому, — улыбнулся Мышкин. — Было бы что…

Коля покинул кабинет на цыпочках — от почтительности. Мышкин подвинул к себе телефон, собираясь позвонить Роговым, и вдруг снова впал в задумчивость. «Почему, собственно, я решил, что догадался? — придирчиво спросил он себя. — У этой версии есть кое-какие достоинства… например, в ней сходятся некоторые детали, которые иначе никак не сходятся… но ведь, откровенно говоря, недостатков в ней все-таки больше… Да не недостатков — дыр! Прежде всего — мотив. Он есть, он даже очевиден, но… неубедителен. Убейте меня — неубедителен! И потом… как раз то, что меня к этой идее привело, меня же от нее и отталкивает. Потому что уж слишком похоже… Чудеса, да и только. Съезжу все-таки…»

Он заставил себя встряхнуться и набрал номер. Говорить нужно было как можно спокойнее и приветливее — ему совсем не хотелось их пугать. Разумеется, они все равно испугались, и Мышкину пришлось несколько раз повторить, что у него нет к ним никаких претензий, что он просто хотел бы уточнить одну деталь и очень надеется на их помощь и, кстати, на их память, потому что совсем не факт, что они эту деталь запомнили…

Дверь открыл Илья. Мышкин проследовал за ним в комнату и сел на стул. Секунду спустя туда же вошла Татьяна. Она поздоровалась и встала, прислонившись к стене, глядя исподлобья.

— Я так понял, что вы хотите… — начал Илья.

— Я хочу чаю, — перебил Мышкин. — Если не трудно. Горячего чаю… и уже потом — информации…

Обстановка немного разрядилась, на что он и рассчитывал. Все трое перебрались на кухню, Татьяна захлопотала, заваривая чай и подавая чашки, Илья закурил, слегка приоткрыв форточку, Мышкин сел на табуретку и вытянул ноги.

— Сейчас вам захочется послать меня к черту, — сообщил он самым безмятежным тоном. — И я вас вполне пойму. И все-таки я прошу вас набраться терпения и рассказать мне еще раз, с самого начала, все, что происходило в тот день, когда погибла Козлова. Как к вам пришел Дерюгин, что вы услышали и так далее…

Роговы переглянулись.

— Вы нас подлавливаете? — с горечью пробормотал Илья. — Думаете, мы собьемся, позабыли что-нибудь…

Мышкин сделал протестующий жест.

— Клянусь! — торжественно сказал он. — Ей-богу, нет. Себя я подлавливаю, себя, а не вас, понимаете? Пытаюсь понять, не упустил ли я чего, и если упустил, то где…

Илья вздохнул и покорно приступил к очередному рассказу. Мышкин исподтишка поглядывал на Татьяну. Несколько раз ей явно хотелось вмешаться и поспорить, но она удержалась.

— Я сказал: «Да что ты, Антон? Может, это она сама куда-то ушла…» — говорил Илья. — И тут заиграла музыка…

— Какая? — быстро перебил Мышкин.

— Какая музыка? — растерянно переспросил Илья.

— Да.

— Новый альбом Киры Мун, — ровным, бесцветным голосом проговорила Татьяна. — Называется «Черный павлин». Катька его накануне купила, специально куда-то гоняла.

— Точно, — подтвердил Илья.

Мышкин дослушал историю до конца, изредка кое-что уточняя, и спросил:

— А что, кстати, сейчас происходит в Катиной квартире? Там кто-нибудь живет?

— Катькина мать живет, — снова ответила Татьяна. — Но это временно. Она ее вроде продавать собирается, не то менять…

Мышкин допил чай, поблагодарил Роговых за помощь и откланялся.

Перед дверью Катиной квартиры стоял человек. Он был в длинном сером пальто и в шапке, кроме того, Мышкин видел его со спины и поэтому Сначала не узнал. Но вот человек, нажав кнопку звонка, снял шапку и провел рукой по лысой голове…

Времени на размышления не было. Мышкин не успел сообразить, что лучше — подойти сейчас или перехватить его на выходе, или вообще дать ему уйти, а потом поговорить с Катиной матерью. Все это вихрем промелькнуло у него в голове, а ноги тем временем уже несли его вперед. Он очутился за спиной у генерала ровно в ту секунду, когда дверь открылась. В результате женщине, стоявшей в коридоре, предстала такая картина: огромный, немного сутулый, бритоголовый мужчина перед дверью, а сзади и чуть справа — еще один, державший над плечом первого раскрытое удостоверение сотрудника угрозыска. Неизвестно, какое это произвело на нее впечатление — во всяком случае, она отступила в глубь квартиры и впустила обоих. Вид у нее, впрочем, был чрезвычайно удивленный. Мышкину показалось, что удивление относится в первую очередь к его удостоверению и, может быть, к нему самому, из чего, по-видимому, следовало, что визит генерала удивил ее меньше или не удивил вовсе. «Они могли быть знакомы через девочек… по школе, могли встречаться на родительских собраниях, — подумал Мышкин. — Хотя Татьяна, кажется, говорила, что Катя была при бабушке, а мама тут была особенно ни при чем…»

Генерал повел себя странно. Несколько секунд он не оборачивался, хотя, безусловно, сразу понял, что он не один. Мышкину послышалось брошенное шепотом сквозь зубы слово «shit» — впрочем, могло и померещиться, потому что уж очень напрашивалось по контексту. Во всяком случае, когда генерал обернулся, на лице у него была улыбка — несколько похожая на оскал, но все-таки это усилие следовало оценить. «Черт, забыл спросить, как ее зовут», — вдруг сообразил Мышкин, глядя на изящную блондинку лет сорока пяти, не сводившую с них больших, серых, сильно накрашенных глаз. Очень обыкновенная была женщина, хотя и хорошенькая…

— Валентина Петровна, — внушительным басом заговорил генерал, тем самым решив проблему, — извините, бога ради. Мне нужно сказать товарищу… э-э… господину… пару слов наедине…

— Пожалуйста, — пожав плечами, сказала женщина.

Она провела их в комнату — другую, не ту, в которой случилась трагедия, та была плотно закрыта — и вышла. Мышкин огляделся. Комната была маленькая, меньше той, заставленная ящиками и коробками, — здесь явно готовились к переезду. Мышкин и генерал сели на стулья, сиротливо стоявшие у стены. Генерал помолчал, собираясь с мыслями, подъехал со своим стулом к Мышкину, наклонился к нему и заговорил.