Идеальное убийство. Мыслить как преступник - Ирина Лобусова

Надо сказать, что классическая схема удачной карьеры в искусстве для бездарности, выстроенная Сальери, абсолютно точна, актуальна и безупречно работает по сей день. И сегодня большинство общепризнанных произведений искусства — музыка, кино, живопись, книги — пишутся по той самой схеме, которую использовал Сальери. Это изучение уже созданного, ремесленническое подражание, классическое следование канону, потакание вкусам публики, построение произведения как дома из кирпича, с той же добротностью, и абсолютное отсутствие таланта, божьей искры.

И сегодня, в наши дни, большинство добившихся успеха по такой классической схеме — настоящие ученики Сальери, утверждавшего, что писать музыку, книги, картины, снимать кино, и т. д. может КТО УГОДНО!

Если же ремесленник, изучивший схему Сальери, обладает искусством самопиара и деньгами, то путь наверх ему абсолютно гарантирован.

Моцарт одним своим существованием напрочь опровергал всю систему жизненных ценностей придворного интригана Сальери. Сальери получал должности, награды, высокооплачиваемые заказы, жил в роскоши, как миллионер, был признан в обществе — но стоило прозвучать лишь одной мелодии «нищего неудачника» (именно так Сальери отзывался о Моцарте), как Сальери исчезал, словно тень в лучах яркого солнца, и просто переставал существовать.

Именно Сальери был первым человеком, понявшим безграничную гениальность великого Моцарта. Такое правдивое открытие помогли ему сделать зависть и ненависть. А как известно, только эти две страсти способны открыть терзаемой ими душе настоящую, истинную правду. Правду о том, что с божьей искрой не сравнится ни одна школа ремесленничества.

«Сальери и вся его свора опять пытаются перевернуть небо и землю. Мне сказали недавно, что против твоего брата плетется столько интриг, потому что его так уважают за выдающийся талант и мастерство» — из письма Леопольда Моцарта к дочери Наннерль незадолго до своей смерти. Леопольд знал и чувствовал интриги и козни, но никак не мог ни предотвратить их, ни помочь. И до конца жизни страдал от того, что его наивный и доверчивый сын не видит, что происходит вокруг него, считая своими друзьями тех, кто прячет камень за пазухой.

Сердце отца чувствовало серьезную опасность. Леопольд рекомендовал сыну опасаться Сальери. «Прошу тебя, не сближайся с Сальери! Будь осторожен!» — писал Леопольд сыну, как только стало известно, что Моцарт вступил в борьбу за право постановки придворной оперы к юбилею императора.

Со стороны Моцарта по-детски наивно было вступать с Сальери в борьбу за это право. Но Моцарт, знавший, что его музыка лучше, так мечтал добиться успеха! Сам он соперничал честно и думал, что и другие будут вести себя так же, ведь речь идет о музыке, об искусстве. Не тут-то было! Как и следовало ожидать, право на постановку оперы получил Сальери. А Леопольд всерьез забеспокоился по поводу опасности, которая может подстерегать сына со стороны этого человека. Но Вольфганг не умел вести интриги и остерегаться завистников. К тому же он был очень прямодушен и пытался видеть это качество в других.

Смешно теперь слышать об этом, но при дворе каждое ничтожество считало себя «соперником» Моцарта. Например, некий Леопольд Кожелуг (кто теперь вспомнит его имя?), состоявший в свите Сальери, считал, что он лучше, чем Моцарт, владеет искусством композиции и понимает гармонию. А свита Сальери, разумеется, кричала на каждом углу, что это действительно так!

И общество было полностью согласно, убежденное, что талант Моцарта довольно посредствен по отношению к «таланту» какого-то Леопольда Кожелуга и прочих, чьи имена не сохранились даже в таких отрицательных страницах истории. Кто был Моцарт? Он получал самое низкое, нищенское жалованье как внештатный композитор за сочинение танцев для придворных маскарадов. Танцы эти должны были быть короткими и легко запоминающимися. «Слишком много за то, что я делаю, и слишком мало за то, что я мог бы делать» — так звучали горькие подлинные слова самого Моцарта.

Сальери же всерьез считался «первым музыкантом империи». Он был очень популярен. Он был очень богат. Водить знакомство с ним было верхом престижа. Он был просто нарасхват в светских салонах. Без его участия не обходилась ни одна премьера, ни один бал. Сальери жил по принципу «короля играет свита» и окружал себя сторонниками, которые всецело зависели от его милостей. Надо ли говорить, что каждый из них пытался выслужиться перед хозяином. А не было повода выслужиться лучше, чем публично унизить, высмеять Моцарта и его музыку, сделать ему какую-нибудь гадость.

Моцарт прекрасно знал, как относится к нему свита Сальери и сам хозяин этой своры. Он дразнил придворного любимца «сеньор Бонбоньери» за его пристрастие к сладостям и надменный вид и часто откровенно высказывался о музыке Сальери. Не грубо, нет — Моцарт не был способен на грубость, просто… Справедливо. И Сальери бесился потому, что прекрасно знал: это именно так.

В последние годы жизни Моцарт совершил поступок, который навсегда лишил его возможности получения придворной должности. Моцарт вступил в масонскую ложу.

Масоны всегда были таинственной, секретной организацией, о которой знали немногие. Не больше знают о них и теперь. Масонов называли историческими наследниками уничтоженных тамплиеров. Существовало мнение, что их секретные ритуалы носили мистическую, почти сатанинскую подоплеку. Так это или нет, точно не известно, но вряд ли Моцарт всерьез интересовался мистикой, демонологией, оккультизмом. Скорее всего, он просто искал общества родных по духу людей, стремился избежать непонимания и одиночества, которые преследовали его всю жизнь.

Удел таланта — всегда одиночество. Можно вступать в различные организации, но ни одна из них не простит таланта. Люди способны простить все, что угодно, но только не печать божественной гениальности. И увлечение Моцарта масонами принесло ему очередное разочарование.

Моцарт достиг высшей степени посвящения в масонской ложе по шотландскому обряду. Эту ложу символизировало имя Адонирама, легендарного хранителя сокровищ и главы строительства храма царя Соломона. Моцарт писал достаточно произведений с использованием масонской символики. Но членство в ложе не принесло ему новых друзей. Да и сами масоны были не очень расположены к великому композитору. Он казался им чужим, они не понимали его. К тому же Моцарт был беден. А как известно, можно простить многие пороки — кроме бедности.

Если на могиле Пушкина проводились особые масонские ритуалы, особый погребальный обряд, то могила Моцарта масонов не интересовала. Да у него и не было никакой могилы. Богатые «друзья» по масонской ложе не удосужились не только установить на кладбище памятник, но даже оплатить нормальные похороны — к примеру, по второму разряду. Это означает, что отношения Моцарта с масонами были целиком внешние, а не внутренние.

Существует мнение, что одной из причин, подвигнувших Пушкина к вступлению в масонство, было именно то, что масоном был Моцарт, а Пушкин очень восхищался личностью Моцарта. Общаясь с австрийскими знакомыми, к примеру, с австрийским посланником, с которым Пушкин был дружен, он из первых уст узнал о статье священника, то есть о рассказе пациента сумасшедшего дома. И написал свою великую трагедию «Моцарт и Сальери» по горячим следам.