Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Чуть выше, в зеркальном зале, скрытом парапетом самой высокой башни казино, братья Ди Мичели застыли в полном недоумении. Окна взорвались, причем все осколки оказались в зале. Фредо ничего не заметил. С какой стати ему смотреть вверх?

Гибель Тони Молинари и Фрэнка Фалконе стала камнем, брошенным на безмятежную поверхность преступного мира, стоявшего на пороге перемирия. При других обстоятельствах произошедшее расценили бы как несчастный случай — тяжелые погодные условия, воздушные ямы над озером — причин более чем достаточно. Подозрение вызвало странное исчезновение пилота Джеральда О'Мэлли и его последние слова, переданные по радио диспетчерам кливлендского аэропорта. Кроме того, голос пилота оставался спокойным до последнего момента, когда он прокричал: «Sono fottuto». Диспетчеры аккуратно перевели эти слова как «Я пропал». Никаких доказательств диверсии официальное расследование не обнаружило. Заявление пилота расценили как проявление некомпетентности. Он явно не справился с управлением.

Безобидным совпадением можно было считать то обстоятельство, что последние похороны, которые посетили четверо погибших, были похоронами Вито Корлеоне. Но для мафии, рожденной средневековой Сицилией, любой человеческий поступок: добрый или злой, преднамеренный или спонтанный, является частью огромной паутины, где ощущается колебание любой, даже самой тонкой нити. Сицилийский диалект, единственный из западноевропейских, не имеет будущего времени, а для его носителей прошлое и настоящее представляют собой единое целое. Для сицилийцев, семь поколений которых выросли в условиях оккупации, случайных совпадений не существует, а любое слово или действие является частью определенного плана.

Команда береговой охраны подняла «О'Мэлли» на борт и доставила в ближайшую больницу. Разобрав текст на размокших водительских правах, в 10:25 вечера дежурная медсестра зарегистрировала его как «Джеральда О'Мэлли, 38 лет, ирландца, белого». На ногу и ребра наложили гипсовую повязку, раны обработали. По результатам предварительных анализов серьезных внутренних повреждений выявлено не было. Пострадавший был без сознания, но состояние его расценивалось как стабильное. Согласно медицинской карте доктора закончили осмотр пострадавшего в 4:18 утра. Последняя запись относилась к 4:30 утра, что вряд ли соответствовало действительности: в карте стояли лишь время и подпись, которая не принадлежала ни одному из докторов больницы.

К этому времени значительная часть вопросов относительно деталей полета и числа погибших прояснилась сама или была выявлена заинтересованными лицами.

Личность погибших еще не была установлена, а репортеры и представители правоохранительных органов пока не проявляли к этому должного интереса. Судя по всему, план полета был составлен и хранился в Детройте, но, где именно, никто сказать не мог. Самолет вылетел из Детройта рано утром и в последующие двенадцать часов должен был где-то остановиться на заправку. Однако, связываясь с аэропортом Кливленда, пилот сообщил, что летит прямо из Детройта. Диспетчер попробовал уточнить, однако связь была некачественной, судя по всему, из-за погодных условий.

Мясоперерабатывающая компания, чья эмблема красовалась на самолете, находилась в предместье Буффало, штат Нью-Йорк. Следователь связался с президентом компании, который, не до конца проснувшись, сначала сказал, что тот набрал неверный номер, а у компании нет никакого самолета. Следователь коварно спросил, уверен ли президент в правильности своих слов, и тот, выдержав долгую паузу, признал: «Да, это наш самолет!» — и положил трубку. К тому времени, как были сделаны необходимые звонки и следственная бригада выехала к дому президента, чтобы официально допросить, он успел побриться, принять душ и ожидал их в гостиной в компании адвоката, который когда-то был помощником прокурора штата. От имени своего клиента адвокат заявил, что на недельный срок самолет был передан в полное распоряжение мистеру Джозефу Залукки, дважды лауреату престижной премии «Филантроп года» и с 1953 года президенту попечительского совета Детройта. Таким образом господин президент сделал подарок ко дню бракосочетания дочери мистера Залукки, тем более что на торжественной церемонии он не смог присутствовать по причине высокой занятости. Господин президент ничего не знал ни о количестве пассажиров на борту самолета, ни о деталях полета, за исключением того, что сообщалось в газетах. Адвокат осведомился, привезли ли следователи ордер на арест или обыск, поблагодарил за проделанную работу и деликатность. Теперь господин президент хотел бы остаться один, чтобы осмыслить последствия ужасной трагедии.

Адвокат Джозефа Залукки заявил, что его подопечный ничего не знает о пилоте, по вине которого произошла катастрофа, кроме того, что он работал на крупную чартерную авиакомпанию из Нью-Йорка и считался очень опытным. Для обслуживания прибывших на свадьбу гостей его нанял секретарь господина Залукки по телефону. Пользуясь случаем, господин Залукки выражал соболезнования родным и близким погибших.

«Джеральд О'Мэлли» исчез из больницы между 4:18 и пятью часами утра, когда вошедшая в палату санитарка увидела пустую кровать и отсоединенную капельницу с питательным раствором. Аппарат, к которому привязали сломанную ногу пациента, пропал вместе с ним.

Полиция арестовывала Ника Джерачи несколько раз, хотя усадить его за решетку не удалось. Его отпечатки пальцев попали в картотеку, но в больницах их не проверяют, а после исчезновения пациента палату вымыли и продезинфицировали.

Ни одна из дежуривших в ту ночь медсестер объяснить произошедшего не могла, справедливо полагая, что Джеральд О'Мэлли находится на попечении другой. В результате вся ответственность легла на старшую медсестру, которую с позором разжаловали. Несчастная переехала во Флориду, где была вынуждена заняться обслуживанием больных на дому. Много лет спустя она мирно умерла во сне, а после оглашения завещания внезапно разбогатевшие дети удивились состоянию, которое мама сумела сколотить в годы Великой депрессии.

Исчезновением пилота занимались несколько следственных групп и бесчисленное количество репортеров. Безрезультатно. Сенаторы США сумели использовать происходящее с максимальной пользой, проводя бесчисленные заседания, посвященные этому и аналогичным делам. Делались громкие заявления о «непосредственной угрозе социальной стабильности», которую представляют преступные группировки, «исторической неизбежности» их возникновения и «долге перед грядущими поколениями», который сенаторы выполняли, проводя заседания на средства налогоплательщиков.

Водительские права пилота оказались настоящими, а вот свидетельство о рождении принадлежало мальчику, который умер, не прожив и года, и покоился на нью-гэмпширском кладбище.

Вся информация, которую полиции удалось собрать о Джеральде О'Мэлли, также относилась к умершему ребенку.

Правду знали только бог и Том Хейген. Вышеупомянутое кладбище находилось у дороги, которая вела прямо в город, где родилась и выросла Кей Адамс Корлеоне. Узнав, что Карло Рицци убил Майкл, она взяла детей и уехала к родителям. Муж позвонил лишь раз. Через неделю в Нью-Гэмпшир на лимузине с нью-йоркскими номерами приехал Том Хейген. Они с Кей долго гуляли по лесам. Майкл просил передать, что она может делать все, что считает нужным, при условии, что будет заботиться о детях. Он любит ее всем сердцем и готов пойти на любые уступки. Послание Майкла Том передал, предварительно рассказав Кей о том, как много ее муж сделал для блага семьи. Естественно, Кей пообещала вернуться. На обратном пути Хейген остановился в первой попавшейся библиотеке и, полистав подшивку газет, наткнулся на трогательную историю о Джеральде О'Мэлли, которого в возрасте одиннадцати месяцев призвал к себе господь. Припарковав лимузин подальше от любопытных глаз местных жителей, Хейген отправился в здание местной мэрии. Том обладал непримечательной внешностью и знал, как нужно себя вести в общественных местах. За свою жизнь он сумел раздобыть столько нотариально заверенных копий свидетельств о рождении, что получилась пухлая папка. Джерачи захотел ирландское имя, и свидетельство о рождении Джеральда О'Мэлли оказалось сверху.