Тот самый сантехник 6 - Степан Александрович Мазур

половину цены киллер Иванов работать не желал. Обесценивая работу других, люди множат отношения на ноль, что недопустимо при профессиональном подходе, деле и особенно — особых профессиях.

Репутация страдает.

С привычным педантичным подходом к работе, киллер Иванов слепил и покрасил новый заряд и пошёл в магазин за новой машинкой. Если Князь решил его кинуть, то сам полетит далеко под небо. Автомобили его в городе известные. Ближайший в больнице стоит, друг по камерам пробил. От маячков не отделается. Останется только время подгадать, когда за новогодними покупками в город отправится.

Проблема же в чём? В подходе. Князев словно думал, что любого исполнителя можно списать. Но он никогда не был на войне. Её нельзя представить, в неё можно только окунуться, вляпаться, хлебнуть по полной. Заносчивый писатель может заявить, что достаточно воображения для полного погружения. Но нет, киллер Иванов точно знал, что каждый писатель, сценарист, режиссёр и журналист может идти козе в трещину с их воображением и привычными подходами, если над ним не летали пакеты градов и торнадо не били в сотне метров от мест привычной прогулки. Ибо всё, что они себе представляют — чушь.

Можно сколько угодно смотреть в детстве и юношестве фильмы о войне, слушать песни о ней, знать наизусть, но когда просыпаешься среди ночи от взрывов, от которых подпрыгивает дом — это другое. Это нельзя поставить на паузу, сходить за попкорном или сделать перерыв. Можно только принять как есть. Как данность.

Проблема Князева заключалась в том, что что он всё ещё считал себя взрослым. Но киллер Иванов воспринимал его как ребёнка. Не важно бородатый это ребёнок, усатый. Важнее, что не обстрелянный. Пороха не нюхавший.

На всех подобных «гражданских со светлыми глазами» Иванов смотрел как на детей. Он был старше их на целую жизнь. Трахать таких гражданских лиц в тылу, заводить с ними семьи, брать обязательства — всё равно, что иметь дело с детьми. Хрен его знает, как он проявит себя, этот небитый и благополучный малыш, когда жизнь немножечко прижмет, как человек или как чмо? Какое дерьмо из него полезет?

Чуть ближе к пониманию мира для Иванова были инвалиды, люди после многочисленных операций, прошедшие по грани жизни и смерти и сумевшие вернуться. То, что они пережили, можно было приравнять к войне. А вот детишки, которые выглядят как взрослые дяди и тети, бесили. Оставалось лишь жалеть, что обряды инициации остались в далеком прошлом — через них как раз и становились взрослыми.

«Чёрная полоса» жизни была ни при чём. Если бы не война, киллер Иванов жил бы дома и не держался за ненавистную работу, (потому что иначе нечем платить за жилье). Но война пришла, дыхнула пожарищами, облизнула как следует и эта смесь, что пропитала его с ног до головы, не высохнет. Её нельзя утопить в вине, прокурить, заебать, можно только на время отвлечься.

Отвлекался киллер Иванов в работе. А если эту работу ценили лишь на половину, то это уже проблема заказчика. Раз на фронт он идти не собирался исправлять косяки кровью, значит сто грамм фронтовых нальют и поставят ему уже на надгробную плиту, у траурной ленты.

* * *

Пока киллер Иванов решал насчёт времени и места действия, майор Вишенка в то же время читал распечатку звонков и сообщений Князя.

Начало либо стёрли подчистую, либо телефон новый. Технари только развели руками. Но на этот самый телефон, что перешёл в разряд вещдоков, неожиданно начали звонить и писать с разных номеров, зарегистрированных по Новосибирской области и паре прилегающих районов. А один раз даже голосовое оставили, правда с изменённым голосом.

Угроз накопилось достаточно:

«Дело сделано, жду оплаты».

«Что за дела? Цель поражена. Баланс не пополнел».

«Князь, с огнём играешь».

«Ну ты, сука, у меня попляшешь!».

Пробить звонившего не получалось. Менял телефоны и места звонка как перчатки. Но у Вишенки не осталось и капли сомнений в том, что это дело рук Подрывника, который по их области отметился в шести эпизодах. Следственный комитет точил на него зуб. Близко подобрались.

«А у самого Князева на Битина похоже целая челюсть выросла, раз решил кокнуть», — ещё подумал майор и снова перевёл взгляд на подозреваемого.

— Что, бизнес не поделили?

Князь моргнул, смолчал. Это одинаково можно было расценивать как «да», и как «нет», и как «пофиг». Он отморозился и смотрел в основном перед собой. Врачи сказали — инсульт. Левую часть тела парализовало. Учитывая предыдущие травмы, выглядел подозреваемый как председатель колхоза, которому отомстила лошадь, изрядно потоптавшись на нём и станцевав напоследок за всю работу, что сделала она, а пряники доставались — ему.

Теперь никаких пряников. Слюна периодически свисает с губы, глаз дёргает, тремор рук. Прогнозов по выздоровлению никаких. Слишком жирное, изношенное тело. Только забота, ежедневный уход, правильное питание. Но кто за ним в служебном лазарете будет ухаживать? Дали кашу — ешь. Не ешь — не голодный.

Вишенка вздохнул. Учитывая состояние здоровья, могут отправить домой под подписку о невыезде. А то до суда не доживёт. Это дело даже хорошее. Жучков дома много. Может, тайник с оружием вскроет, может «по работе» людей позовёт, затем всем скопом накрыть, за жопу взять.

Но главное, что понял Вишенка из переписки — конфликт у них с киллером. Прямая угроза как бы намекала, что если отправить Князева домой прямо на своём автомобиле, пристроив группу слежения, то можно убить двух зайцев одновременно: оружейного барона на тот свет отправить и киллера за жопу взять.

«Один хрен этот на зоне не жилец», — прикинул Вишенка и начал собирать людей для операции «хот-дог». Где варёной сосиской в тесте должен был выступить Князев, а за приготовление и доведения до румяной корочки отвечал бы Подрывник: «А так хоть парой паразитов в городе меньше будет. Жаль, одного всё ещё придётся кормить».

* * *

Борис Глобальный действовал как по инструкции: съездил по адресу, перебил номер кузова. Но успокоится ли на этом Шаман и его ребята? Вопрос спорный. А вот сам сантехник успокоиться не мог и в нетерпении смотрел на телефон. Ждал звонка от Шаца. Вдруг чего путного скажет?

В эти часы Боря отвечал на все звонки, трижды спросив «чей Крым?», дважды послав «представителей службы сбербанка» и один раз, хоть и с лёгкой заминкой, «следователя по особо важным делам», который сначала объявил, что на него открыто дело, а потом тут же попросил поучаствовать в раскрытии другого дела. Не