Дело о Золотом сердце - Георгий Персиков

Отец Лоренцо улыбнулся.

– Я слышал историю, подобную случившейся с вами. Она произошла с конкистадорами, искавшими легендарное Эльдорадо. – Здесь он встал во фрунт и громким, поставленным голосом начал рассказ: – Одному такому отряду удалось проникнуть в верховье Амазонки. Несколько месяцев люди добирались по реке, прежде чем достигли ее истоков. Дальше плыть было невозможно, и отряд двинулся по суше. Дорогу преграждали непроходимые заросли, страшные топкие болота. Опасность подстерегала на каждом шагу: огромные крокодилы, ядовитые змеи и несметные тучи комаров и москитов, заражающих людей малярией, тропической лихорадкой и другими опасными болезнями. Наконец отряд вышел на окраину огромного болота. Индейцы-носильщики категорически отказались заходить в воду, а в глазах их застыл ужас. Европейцы никак не могли понять, в чем дело, ведь болото было неглубокое. Там абсолютно негде было спрятаться крокодилам или анаконде, а воды было так мало, что даже пираньи не могли там обитать. Один смельчак все-таки пошел вперед, чтобы показать испуганным носильщикам пример, и поплатился за это. Не успел он сделать и нескольких шагов, как с диким криком рухнул в воду, словно был сбит с ног могучим ударом. Только к вечеру он стал понемногу приходить в себя, но полностью оправиться смог только через несколько дней. Желание идти дальше отпало, и отряд решил вернуться. Это был первый случай, когда европейцы узнали об электрическом угре. Позднее, расспросив индейцев, они выяснили, что эта довольно крупная рыба живет в реках и мелких протоках по всему среднему и нижнему течению Амазонки. Встречаются угри в ручьях и болотах, а когда болота пересыхают, они закапываются в ил и дожидаются следующего сезона дождей.

Большакова фыркнула и принялась растирать онемевшие ноги. Ей удалось встать и даже сделать несколько шагов.

– Не время унывать, – немного радостнее, чем позволяла ситуация, промолвил Лоренцо. – Предлагаю осмотреться – может, милосердный святой Христофор поможет нам найти еще один вход в секретное подземелье?

Компания путешественников разбрелась кто куда, каждый был погружен в невеселые мысли. Родин остался на берегу озерца в компании Ирины. Его рыжеволосая возлюбленная сидела, привалившись к поваленному стволу, и вновь потерявшим всякое выражение взглядом смотрела в непролазную стену джунглей. Душа Георгия находилась в смятении. В который раз спасение было совсем рядом и в который раз по велению чьей-то злобной воли шанс ускользал в последний момент. Почему судьба так изощренно жестока к ним? Почему, едва распробовав любовь на вкус, им было суждено оказаться в такой странной и мучительной разлуке? Вот она, его любовь, сидит рядом – достаточно протянуть руку. Но в то же время сознание ее витает где-то за тысячи верст, и они навеки теперь разделены непроницаемой крышкой ее хрустального гроба.

Внезапно его печальные мысли были прерваны самой Ириной. Она пошевелилась, вздохнула, и в ее глазах снова вспыхнул разум. Родин кинулся к ней, попытался заговорить, гладил и целовал любимое лицо, но Ирина лишь сосредоточенно глядела в какую-то одну точку в джунглях за его спиной, будто видела что-то, недоступное для остальных. Словно повинуясь ее приказу, Георгий кивнул и тихими шагами приблизился к густым зарослям. В джунглях громким шепотом спорили два человека. Рокочущий бас брата Родин узнал без труда. Георгию не осталось ничего, как притаиться среди деревьев и дождаться финала сцены взаимных упреков и обвинений.

– Черт вас возьми, Лариса Анатольевна! Вы завалили нам не только этот путь, вы загубили к чертям собачьим всю экспедицию! Видит Бог, я относился к вам с должным почтением и уважением все это время. Но после этого номера с бамбуковой жердью – увольте! Знай я, в какой театр самоутверждения и самолюбования вы превратите наш поход, близко не подпустил бы вас к этому делу, – хрястнул кулаком Всеволод о ствол ни в чем не повинного деревца, потревожив стайку небольших птичек. – Бес попутал, на тепленькое местечко в географическом обществе позарился, – простонал здоровяк, – да видно, не бывать тому.

Непотопляемая Большакова презрительно фыркнула и живо парировала:

– В том, что вы проваливаете все результаты экспедиций, которые у нас бывали, виноваты только вы и уж никак не вице-председатель Русского географического общества. Вы, Всеволод, умудрились превратить в пошлый и идиотский балаган многообещающую и светлую миссию.

Засунув в раздражении руки в карманы дорожного платья, грозная Лариса Анатольевна мерила шагами полянку.

– И зачем вам сдался этот полоумный падре? Впрочем, молчите лучше: понимаю зачем. Дилетанты тянутся к дилетантам, как грешники к адовым котлам. И вот, благодаря вашей активной псевдодеятельности, губительные звенья дилетантской цепи сковали нас сейчас по рукам и ногам: вы выбрали сомнительного падре – он выбрал никакого проводника. Я знаю больше индейских слов, чем наш отважный проводник. А в джунглях, судя по всему, он разве что родился, а как следопыту – грош ему цена.

Пунцовый от негодования Всеволод сдерживался из последних сил, скрестив руки на груди и молча следя за яростно вышагивающей руководительницей экспедиции. А та и не думала униматься:

– Потом ваш брат со своей калекой, то бишь еще два лишних рта, да что там – три даже. А эта сестра милосердия с замашками кисейной барышни – какой от нее толк, когда она постоянно визжит и охает как полоумная?!

Всеволод, понизив дрожащий от душащего его гнева голос, ядовито заметил:

– Однако при всем нашем дилетантстве мы почти достигли цели и практически вплотную добрались до таинственного племени карихона. Кто, – продолжал старший Родин притворно-елейным голосом, – кто, дорогая Лариса Анатольевна, заставлял вас лезть в озеро супротив совета Пабло? Ни я, ни полоумный падре, а именно вы схватились за эту бамбуковую жердь, из-за чего был завален вход в пещеру, а ведь там находится тоннель, по которому мы вышли бы прямиком к племени карихона.

Но госпожа Большакова не была бы вице-председателем, если бы ее можно было смутить такими обвинениями. Насмешливо изогнув бровь, она резонно ответила:

– Господин Родин, вы всерьез считаете, что я могла развалить эту конструкцию? Я, конечно, достаточно сильная и крупная женщина и нисколько не стесняюсь этого, но даже мне не под силу это сделать. Неужели вы не заметили, что абсолютно все лианы, которые скрепляли эти бамбуковые жерди, были подрезаны? Причем одной и той же рукой. Вы только взгляните на эти типичные срезы! – ткнула она в нос Всеволоду подрезанной лианой. – Это сделано металлическим, адово острым ножом, а не полутупой заготовкой туземца! Не ваших ли рук это дело? Или, быть может, ваш тронувшийся братец расстарался? – громыхала, уже не таясь, госпожа Большакова.

– Вы, Лариса Анатольевна, не в ту сторону загибаете. И мой вам совет – не трогайте Георгия даже в своих болезненных предположениях, не то что в реальности, – сурово отрезал бородач, круто повернулся и решительно зашагал в сторону лагеря. Продолжать спор было бессмысленно.

Большакова удовлетворенно хмыкнула и, как всегда, осталась довольна собой, несмотря на предостережение здоровяка.