Иоанн, король Англии. Самый коварный монарх средневековой Европы - Джон Эплби

Только повесив их, он приступил к ужину. Когда он сидел за столом, прибыли два гонца: один от Вильгельма Льва, второй от Иоанны, супруги Лливелина. Содержание доставленных ими писем было одинаковым: оба предупреждали короля, что знать устроила заговор за его спиной, и, если он продолжит экспедицию в Уэльс, недовольные бароны могут или убить его, или передать валлийцам.

Иоанн настолько встревожился, что немедленно прекратил валлийскую кампанию и распустил армию, о чем говорится в следующем письме:

«Король всем графам и баронам, которые увидят это письмо, и пр. Мы благодарим за то, что вы прибыли в Честер, чтобы служить нам, но мы не можем сейчас туда отправиться, поскольку нас призывают обратно срочные дела. Поэтому мы приказываем вам вернуться на свои земли с рыцарями и людьми, которых вы привели с собой, за что мы вам безмерно благодарны. Засвидетельствовано мною лично в Ноттингеме в шестнадцатый день августа четырнадцатого года нашего правления».

Он снова послал гонцов ко всей знати, не пользовавшейся его доверием, с требованием заложников, не потрудившись скрыть свое недоверие, как, например, в письме графу Хантингдону:

«Король графу Дэвиду: со всеми причитающимися приветствиями. Ты отдал нам сына в качестве залога преданной службы. И теперь мы повелеваем тебе, как только ты увидишь это письмо, передать твой замок Фотерингей нашим преданным слугам Симону Патишоллу и Уолтеру Престону для нашего использования».

Хотя Иоанн только что наглядно продемонстрировал свое обращение с заложниками тех, кто ему неверен, никто из графов и баронов не посмел ему отказать. В качестве залога своей преданности ему отдавали сыновей, братьев, племянников или других родственников.

Только два человека бежали из королевства, тем самым молчаливо сознавшись в наличии изменнических планов: Эсташ де Весси, женатый на незаконнорожденной дочери Вильгельма Льва, нашел убежище в Шотландии, а Роберт Фицуолтер — во Франции.

Впервые после наложения интердикта мы слышим о широко распространившемся среди баронов недовольстве и нелояльности. Они в основном были на стороне Иоанна в его борьбе с папой, а конфискация церковных доходов сняла тяжесть налогового гнета. Щитовые деньги 1211 года, которые следовало выплатить за валлийскую кампанию, — это первый общий налог, установленный Иоанном после захвата церковных земель. При вынужденном отсутствии на королевских советах епископов и аббатов, которые, можно предположить, оказывали сдерживающее влияние, король становился все более суровым и деспотичным. Он не доверял никому, за исключением самых близких друзей, и заботился лишь о том, чтобы увеличить свою власть, чтобы иметь возможность сдерживать баронов в случае непредвиденных обстоятельств. Жестокие репрессии, захват заложников, наказание недовольных огромными штрафами или конфискацией собственности и другие репрессивные меры, призванные обеспечить вынужденную поддержку строптивого и недружелюбно настроенного баронства, были эффективны лишь до тех пор, пока бароны оставались раздробленными, не имеющими общего дела, которое их могло объединить. На то, что уже начались робкие попытки совместных действий, указывают события этого лета. Хотя Иоанн так и не нашел никаких признаков заговора против себя, о котором его предупредили, представляется возможным, что как минимум идея некой формы совместного выступления уже обсуждалась самыми недовольными баронами.

Роджер Вендоверский приводит три основные причины возрастания недовольства против Иоанна. Во-первых, он утверждает, что король совершал насилие над женами и дочерями многих знатных людей королевства. Матвей Парижский и другие авторы подтверждают это обвинение. Личная жизнь Иоанна, несомненно, была отнюдь не пуританской, и, судя по всему, его моральные принципы оставались более чем свободными.

Во-вторых, по утверждению Роджера Вендоверского, Иоанн довел многих богатых людей до бедности постоянным вымогательством. Король постоянно нуждался в деньгах. Стоимость нормального функционирования управленческого аппарата и издержки, связанные с церковными землями, постоянно возрастали. Более того, три года подряд Иоанн вел военные кампании. Также он посылал крупные суммы своему племяннику Оттону и другим союзникам на континенте. Таковы были огромные расходы. Для их покрытия Иоанн, помимо обычных доходов, получал доходы от собственности церкви, сборы с евреев и духовенства в 1210 году и конфискованных поместий тех, кто, как Вильгельм де Браоз, Эсташ де Весси и Роберт Фицуолтер, бежали из страны. Постоянно нуждаясь в деньгах, Иоанн, несомненно, налагал огромные штрафы, нарушал права опекунства и вымогал непропорционально большие отступные, когда наследники главных владельцев ленов вступали во владение наследством. В казначейском реестре этого периода много записей о крупных суммах денег, уплаченных за «благосклонность короля» разными людьми, тем или иным способом вызвавшими гнев Иоанна. Во многих случаях эти платежи, вероятно, являлись чисто произвольными суммами, истребованными королем. Роберт де Во, к примеру, вступил в связь с чужой женой, и король об этом узнал. Роберту пришлось отдать ему пять лучших иноходцев, чтобы король молчал относительно жены Генри Пайнела, и 750 марок — за благосклонность короля.

Третье обвинение против Иоанна следует из второго. Роджер Вендоверский утверждает, что многие знатные люди королевства были против короля, потому что он отправил в изгнание их родителей или родственников и конфисковал их поместья. Это было особенно характерно для начального периода интердикта, когда король изгнал из страны не только духовенство, в лояльности которого он не был уверен, но также родственников прелатов и отобрал их земли.

Короче говоря, заключает Роджер Вендоверский, у короля было столько же врагов, сколько знати. Когда бароны узнали, что папа освободил их от всех клятв Иоанну, говорили, что они послали письмо Филиппу Французскому и пригласили его вторгнуться в Англию, захватить королевство и стать его законным монархом. Но, с другой стороны, в это же время двадцать семь ведущих представителей англо-норманнской знати в Ирландии, возглавляемые всегда преданным Уильямом Маршалом, послали подписанную совместную декларацию Иоанну, заверив его, что они «готовы жить или умереть вместе с королем и будут хранить преданность ему до самого конца».

Недовольство раздували проповеди Питера из Понтефракта, йоркширского отшельника, обладавшего, как верили многие, духом пророчества. Он объявил, что Иоанн уже не будет королем в следующий день Вознесения и после этого, потому что именно в этот день корона перейдет к другому человеку. Пророчество обошло все королевство и привлекло всеобщее внимание. Когда об этом услышал Иоанн, он велел привести к нему отшельника и попросил уточнить, что именно произойдет в этот день: король умрет или будет свергнут.

— Достаточно знать, что в следующий день Вознесения ты больше не будешь королем, — заявил Питер. — Если окажется, что я лгу, тогда можешь сделать со мной все что хочешь.

— Да будет так, — согласился Иоанн, и Питер отправился в тюрьму дожидаться исхода пророчества.

Примерно в это время, и определенно до лета 1212 года, Иоанн отправил посольство к Мухаммаду аль-Насиру, султану Марокко, чтобы заручиться его помощью. Иоанн не прекращал работу по созданию коалиции против Филиппа Французского, причем коалиция требовалась достаточно сильная, чтобы противостоять его растущей силе и, если окажется возможным, уничтожить его. Союзников возглавил император Оттон. В коалицию вошли многие аристократы, чьи земли лежали к северо-востоку и востоку от королевства Филиппа. Их план был достаточно ясным, чтобы согласовать общую стратегию. План заключался в следующем: когда союзники почувствуют, что их силы достаточно велики, они нападут на Филиппа с северо-востока, а Иоанн одновременно нанесет удар с юга — из Пуату. Слабость плана заключалась в том, что английский король не был уверен в своей способности собрать достаточно большую армию, которая стала бы серьезной угрозой для Филиппа. Он не мог утверждать, что английские бароны последуют за ним на континент, а знать Пуату, по его убеждению, была ненадежна и склонна к предательству. Зато после битвы при Аларкосе в 1196 году мусульмане являлись господствующей военной силой в Северной Испании, и Иоанн решил, что может получить их помощь.