"Горячие" точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Джордж Фридман

Второй задачей, важность решения которой понимал де Голль, была европейская экономическая интеграция, в особенности установление теснейших связей между Францией и Германией. Последняя имела ключевое стратегическое значение в любой мыслимой войне, так как ее территорию нужно было защищать. Однако де Голль стремился к такому положению, чтобы эти две страны были в силах совместно защитить всю Европу. Франция и Германия в разы превосходили по размерам, численности населения, экономической мощи остальные европейские государства. Де Голль соглашался с тем, что Британия останется вдалеке от политических проблем континентальной Европы — ему это было даже выгодно, поскольку в результате у Франции появлялось большее пространство для маневра. Привязывая Францию и Германию друг к другу, он формировал значительный центр силы, на который были вынуждены равняться другие страны Европы.

Де Голлю было ясно, что экономика Франции более не является достаточно современной и конкурентоспособной, а также что таковая быстро появляется в Германии. Он рассчитывал, что германское экономическое чудо, как его иногда называли, потащит за собой французскую экономику и приведет к ее преобразованию. Экономическая интеграция должна была дать синергию в росте экономической мощи и ослабить зависимость от Соединенных Штатов. Интеграция вела к созданию коалиции (причем необязательно в виде какого-то транснационального единого образования), которая могла бы вернуть вопрос защиты Европы от внешних угроз обратно в европейские руки.

В этих замыслах был еще один жизненно важный момент. Франция становилась доминирующей силой в Европе, а бурное экономическое развитие потенциально выводило Европу в разряд глобальных сил. Немцы получали прощение в рамках концепции отсутствия коллективной вины: современная Германия в целом не должна считаться виновной в преступлениях нацистов, преследовать надлежит только конкретных личностей, совершавших конкретные преступления. Однако, несмотря на этот принцип, немцы в своих душах оставались с глубоким чувством вины за произошедшее, что, в свою очередь, естественным образом приводило к их отказу от каких-либо претензий на политическое лидерство, которое опять же само собой оказывалось у Франции. Германия просто не была способна стать геополитическим лидером в то время. Никакая другая европейская сила не могла сравниться с франко-германским союзом, который сулил громадные экономические выгоды от сотрудничества с ним и потенциально создание европейской оборонительной системы. Британия находилась в слишком двойственном положении, слишком завязана на Соединенные Штаты и слишком сильно сосредоточена на узконациональных интересах, чтобы как-то противодействовать складывающемуся на континенте союзу. Франция после поражения в войне и последовавшей унизительной оккупации умудрилась в конце концов оказаться, пусть формально, среди победителей, а теперь вставала во главе коалиции процветающих и к тому же дееспособных в военном смысле держав и уже была способна защищать свои новые глобальные интересы.

Однако все стало развиваться по несколько иному сценарию, нежели планировал де Голль. Немцы были слишком уязвимы на своих восточных границах (которые стали главной мировой точкой возгорания) и слишком подвержены американскому влиянию, чтобы заходить так далеко за пределы чисто экономической интеграции. Малые страны не горели желанием стать простыми сателлитами будущего франко-германского блока и рассматривали американское влияние как более ценное для себя, нежели возможное влияние нового европейского двустороннего объединения. Кроме того, противоречия между «скрипучей телегой» французской экономики и блистательным «Мерседесом» новой немецкой оказались более фундаментальными, чем хотелось де Голлю. Громадью голлистских планов мощной независимой Европы не суждено было сбыться.

Однако эти планы сыграли важнейшую роль источника наиболее амбициозных представлений о европейской интеграции, к тому же не навязанного извне, а имевшего чисто европейские корни. Де Голль верил, что Европа не должна превратиться в простого американского сателлита. Германии и Франции следовало стать неотделимыми друг от друга ради блага и величия всей Европы, а также в целях окончательного преодоления национализма, который рвал континент на части начиная с 1871 года. Франко-германскому блоку предстояло превратиться в ось, вокруг которой вращалась бы остальная Европа в рамках общеевропейской коалиции. Для де Голля, как для военного человека, экономический союз и экономическая интеграция была непредставима без военной составляющей. Он стремился переформатировать НАТО и сделать из него европейскую силу, существенно уменьшив в нем американское присутствие и влияние. Всему этому не суждено было случиться; эта «прекрасная сказка» и явилась причиной слабости современной Европы.

Европейский Союз

Формально старт европейской интеграции был дан в 1957 году с подписанием Римского договора. Ему предшествовало создание в 1951 году Европейского объединения угля и стали. Римский договор пошел значительно дальше, расширив и углубив кооперацию стран Европы. Идеи и стремления, лежавшие в его основе, в конечном итоге привели к формированию Европейского Союза в его нынешнем виде.

Участниками Римского договора являлись шесть стран: Франция, Западная Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Конечно, самое важное было то, что он связывал Францию и Германию друг с другом. Бенилюкс был только небольшой пограничной территорией между этими двумя силами.

История европейской интеграции

Для европейцев Римский договор означал в первую очередь соглашение между Францией и Германией, чьи столкновения, возникавшие вдоль линии их разграничения, оказывали решающее воздействие на Европу с 1871 года, а по сути — еще с эпохи наполеоновских войн. Основная цель образовавшегося Европейского (экономического) сообщества (ЕЭС), следующего шага в направлении создания Евросоюза, формулировалась в Римском договоре так: мир и процветание. Тем самым европейцы провозглашали своим приоритетом то, чего мой отец хотел достичь, эмигрируя в Америку, — безопасность и шансы на достойную жизнь. Однако в договоре была сформулирована также еще одна амбициозная цель: «тесный союз между народами Европы».

Можно проследить связь провозглашенных целей с последующими проблемами ЕЭС и его преемника — Евросоюза. Это объединение обещало мир и процветание, но путь к их достижению лежал через беспрецедентно близкий союз европейских народов. Границы сближения нигде не были упомянуты. Идея тесного союза приходила в противоречие с принципом уникальности наций и объективными различиями между ними. С другой стороны, как смогли бы Франция и Германия без тесного союза, имея такую историю, гарантировать всем мир и процветание? В общем, с самого начала идея европейской интеграции несла в себе это противоречие, которое до сих пор не нашло окончательного решения.

ЕЭС явилось также инструментом холодной войны. Франция и Германия были объединены друг с другом также в рамках НАТО. Германия выступала передовой линией, защищавшей североевропейскую равнину, Франция — тылом, куда при необходимости могло высадиться американское подкрепление. Включение Италии в НАТО и ЕЭС завершало картину. Италия была меньше других вовлечена в разработку Римского договора. Но участие этого государства во всех европейских объединениях являлось критически важным, так как оно представляло собой южный фланг НАТО, а за вычетом формально нейтральных Австрии и Швейцарии вхождение Италии в ЕЭС завершало формирование геополитической линии раздела всего Европейского полуострова.