Танец судьбы - Люсинда Райли

— Я вернусь за ответом через несколько дней, — сказала она, пересчитав деньги, и протянула необходимую сумму.

— Если это удобно, мы можем доставить телеграмму к вам домой, — предложила девушка.

— Я... переезжаю и не могу сейчас точно назвать адрес, — быстро нашлась Мэри. — Кроме того, мне не сложно прийти самой.

— Как хотите. — Девушка пожала плечами и переключилась на следующего посетителя.

Мэри вышла из здания и собралась с духом, готовясь к новой жизни со своей любимой Анной.

Элизабет Лайл принесла ответ на телеграмму в кабинет мужа.

— Миссис Грикс организует все, что необходимо. Она пишет, что ей не нужны деньги на похороны, раз мы оплатили следующую четверть. Оставшуюся сумму она перешлет нам. Похороны состоятся в течение недели, после чего она сообщит точное место погребения, чтобы мы могли прийти на могилу после возвращения в Англию. Свидетельство о смерти Анны она отправит в Кэдоган-Хаус.

— Свидетельство о смерти... Бедная девочка, я... — Лоуренс заметил, что его жена пошатнулась, и бросился к ней. — Моя дорогая, я понимаю, как тебе тяжело. Особенно в твоем положении. — Он усадил жену на стул и взял ее за руки. — Чему быть, того не миновать, и, как ты правильно заметила, я сделал для нее все возможное. Мне нужно жить дальше и не огорчать тебя постоянными разговорами об Анне. И... — он показал на живот жены, — думать о жизни, а не о смерти.

— Анна, дорогая, — обратилась Мэри к девочке, когда они вдвоем поджаривали лепешки в газовом камине, — я виделась с директрисой и сказала ей, что ты не вернешься в школу.

Лицо девочки засветилось от радости.

— О, Мэри! Это просто з-замечательно! — воскликнула она и тут же нахмурилась. — А ты сообщила об этом дяде и тете?

— Да, они не возражают. — Мэри набрала полную грудь воздуха. Она ненавидела себя за ложь, но Анна никогда не должна была узнать о том, что она сделала.

— Вот видишь! Я же говорила, что дядя не будет настаивать, когда поймет, насколько мне там плохо. И когда мы с-сможем вернуться в Кэдоган-Хаус? — Анна откусила кусок лепешки с маслом, которую Мэри протянула ей.

— Дорогая, здесь вот какое дело. Ты ведь знаешь, что дядя и тетя закрывают дом на время пребывания в Бангкоке. Они любят тебя, но все же считают расточительством оставлять маленькую девочку одну в таком большом доме. Ты меня понимаешь?

— Да, конечно. И г-где же я теперь буду жить?

— Они предлагают тебе остаться здесь, со мной, если ты не возражаешь.

Анна обвела взглядом маленькую комнату. По ее глазам сразу стало ясно, что она привыкла жить в лучших условиях.

— Ты хочешь сказать, я останусь з-здесь навсегда?

— Знаешь, Шейла — моя подруга и соседка — выходит замуж в следующем месяце и освобождает квартиру. Ее хозяин предложил нам переехать, если мы пожелаем. Там две спальни, гостиная, кухня и отдельная ванная комната. Мне кажется, стоит взглянуть на нее.

— Хорошо, — согласилась Анна. — Это значит, что мы не б-бросим этого страдальца, который стоит у столба на улице.

Мэри взглянула на девочку:

— Так ты его заметила?

— Да. — Анна кивнула. — Я г-говорила с ним. Он показался мне несчастным и брошенным. Стоит все время совсем один.

— Ты с ним разговаривала?

— Да, — снова кивнула девочка, с удовольствием пережевывая лепешку.

— И он тебе ответил?

— Сказал, что становится все холоднее. — Анна вытерла масло с губ. — У него есть дом?

— Да, дорогая.

— Значит, он не сирота, как я?

— Нет.

— А когда я пойду в школу? — Анна вернулась к теме разговора.

— Думаю, мы сделаем так, как было раньше. Ты будешь учиться дома. Это разумно, если ты хочешь снова заниматься балетом. — Мэри знала, чем ее соблазнить. — Тебе придется пропускать вторую половину дня, и неизвестно, как к этому отнесутся в школе. Но конечно, решать тебе.

— Можно мне в-вернуться к княгине Астафьевой? — спросила Анна. — Она отличный преподаватель.

— К сожалению, княгине сейчас нездоровится, но я навела справки и нашла отличного учителя всего в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Его зовут Николай Легат, и он был партнером Анны Павловой, — с воодушевлением произнесла Мэри.

— Самой Анны Павловой! — У девочки округлились глаза от этой новости. — С-самой великой балерины на свете!

— Да. Так что, я думаю, в ближайшие дни мы сходим к нему в студию и выясним, возьмет ли он тебя. Что ты об этом думаешь?

— О, Мэри! — Анна захлопала в ладоши. — Две недели назад я даже представить не могла, что когда-нибудь буду танцевать снова! — Она бросилась к Мэри и обняла ее. — А ты, словно ангел-хранитель, появилась и спасла меня.

— Дорогая, ты ведь знала, что я никогда не дам тебя в обиду.

— Ты не писала мне в школу. — Анна закусила губу. — И я думала, что ты оставила меня.

— Понимаешь, все считали, что будет лучше не беспокоить тебя, пока ты окончательно не освоишься.

Анна внимательно посмотрела на нее:

— Ты хочешь с-сказать, что это тетя не разрешила писать мне?

— Да, но только ради твоего же блага.

— Мэри, ты так добра ко всем, но мы ведь обе знаем, что тетя ненавидела меня. — Анна поцеловала ее в щеку. — И кем бы ты мне ни приходилась, я считаю, что ни у кого в мире нет матери лучше, чем ты.

Глаза Мэри наполнились слезами, когда она подумала, сказала бы Анна эти слова, знай она правду о том, что произошло.

— Хорошо, дорогая, успокойся. Но если ты останешься со мной на ближайшие несколько лет, будет лучше, если ты возьмешь мою фамилию.

— Поскольку у меня, похоже, нет никакой фамилии, было бы здорово, если бы нас звали одинаково, — согласилась Анна.

— Ты ведь знаешь, что монахини назвали меня Бенедикт, так что у меня тоже нет настоящей фамилии. Мы обе могли бы начать с чистого листа и придумать себе фамилию, — улыбнулась Мэри.

— Мы и в самом деле можем это сделать?

— Почему бы и нет?

— Как здорово! Можно, я п-придумаю?

— Конечно. Главное, не бери фамилию какой-нибудь русской балерины, которую никто не сможет произнести.

Как всегда, когда Анна думала, она сунула в рот указательный палец и принялась его грызть.

— 3-знаю!

— Да, дорогая?

— Я вспомнила мою любимую музыку — «Умирающего лебедя». И меня зовут Анна, как Анну Павлову. Поэтому мне бы хотелось, чтобы наша фамилия была Суон[7].