Укрощенный дьявол - Лиз Карлайл

– Разреши потрогать тебя, позволь мне познакомиться с тобой, – попросил Джайлз.

Уже все пуговицы были расстегнуты, и он распахнул ее юбку для верховой езды. Не в состоянии полностью управлять собой, Джайлз опустил руку вниз, накрыл холмик под тонкой белой тканью нижнего белья, и Обри слегка вздрогнула. Было ли это желание? Не отрывая от нее взгляда, Джайлз осторожно просунул пальцы между ее бедрами, нежно поглаживая и ощупывая ее. В ответ Обри, коротко и тихо вскрикнув, откинула голову в сено, и было видно, как она с трудом сглотнула.

Джайлз снова горячо и страстно поцеловал Обри, и она, лежа под ним, издала еще один тихий возглас и глубоко вздохнула. Он плотнее прижался к ней, погружаясь в ее женское тепло; запах женщины наполнял его ноздри, и его кровь вскипала все сильнее и сильнее. Поглаживая Обри, он коснулся ее заветного местечка и почувствовал, как она застыла в его объятиях.

– Спокойно, Обри, – шепнул он у самых ее губ, – спокойно. Раздвинь ноги, позволь мне потрогать тебя.

Вжавшись в сено, она постаралась немного расслабиться, позволила его руке пробраться глубже и затаила дыхание. Ее нежный бугорок затвердел и уже стал скользким от выделившейся влаги. Джайлз поводил пальцем взад-вперед, смочив его, а потом самым кончиком пальца стал описывать круги, пока дыхание Обри не превратилось в свистящие вздохи и влажное тепло не вырвалось наружу, дразня его чувства.

Он понял, что она хотела его – во всяком случае, хотело ее тело, Эта мысль огнем обожгла ему чресла, он глубже проник к Обри в рот, еще сильнее прижал ее к сену и коленями раздвинул ей ноги, чтобы ничто не мешало ощутить ее. Лаская ее языком и пальцем, он чувствовал, как внутри у Обри разгорается жар. Ее тонкие ноздри затрепетали, она еще шире раскинула ноги и потянулась навстречу его руке. Оторвавшись от ее рта, Джайлз, продолжая ласки, следил за выражением ее лица, наполовину повернутого в сторону от него.

Глаза у Обри были зажмурены, рот открыт в беззвучном стоне, а дыхание вырывалось короткими болезненными вздохами.

– Прекратите, – прошептала она. – О, пожалуйста, прекратите, Этого нельзя делать.

– Я хочу, чтобы ты была в моей постели, Обри. – Горящими губами он прижался к ее виску, не прекращая своих интимных ласк. – Сегодня ночью, когда все уйдут спать. Приходи ко мне. Обещаю, я буду нежным.

Она долго ничего не говорила, а потом шепнула, не открывая глаз:

– Я не должна этого хотеть.

– Но ты хочешь, – глухим голосом возразил Джайлз. – Ради Бога, Обри, не мучай меня. Ты хочешь этого так же, как и я. Признайся.

– Да. – Она едва заметно кивнула, и ее густые рыжие волосы зашелестели в сене.

– Значит, сегодня ночью.

– Нет, не сегодня, – качнула она головой, – прошу вас.

– Почему, Обри? – Убрав руку, он стал приводить в порядок ее одежду.

– Приходский священник, – бессильно произнесла она. – Он и Креншоу должны обедать с вами. Вы освободитесь поздно, и будет казаться... казаться... о, я не знаю!

Тысяча чертей! Он совершенно забыл о приходском священнике, а этот парень мог бубнить всю ночь.

– Тогда завтра. Приходи завтра, Обри, – взмолился Джайлз. – Придешь?

– Разве у меня есть выбор, милорд? – Ее лицо теперь пылало от стыда, она открыла глаза, но не смотрела на графа. – Мое тело предало меня, а вы безжалостны.

– Ты страстная натура, Обри, в этом нет никакого стыда. – От ее слов, хотя и правдивых, ему стало немного не по себе. – И ты, очевидно, испытываешь ко мне желание.

– Да, это так, – слабым голосом призналась она.

– Никто не узнает, Обри. – Джайлз потерся губами о ее изящную шею, закрыл глаза и еще раз втянул в себя ее запах. – Что может быть плохого, если два человека наедине доставляют друг другу физическое наслаждение?

Он почувствовал смятение Обри, почувствовал, как много между ними невысказанных вопросов. Он понимал, что должен облегчить ей выход из положения, должен дать ей возможность отказать ему, как повелевал ей сделать здравый смысл, но ее тело хотело его так же, как он жаждал обладать ее телом. Наконец Обри расслабилась в его объятиях, но означало это согласие или отказ?

– Ты придешь? – прерывисто прохрипел Джайлз.

К его удивлению, она повернула голову и прижалась губами к его волосам.

– Да. – Ее теплое дыхание коснулось его уха. – Да. Завтра. Ночью, милорд.

– Мама, что имела в виду Ида, когда сказала, что краунер старый косоглазый дурак? – спросил на следующий вечер Айан, играя у камина молотком для крикета.

– Произносится «коронер», – поправила его Обри, расхаживавшая перед окном, и, остановившись, обернулась и улыбнулась мальчику. – Просто Ида говорила на арго.

– Что такое «арго»?

– Это такой жаргон, милый. И она совсем не должна была этого говорить. Коронер очень приятный джентльмен.

– Хорошо, а что воще делает коронер? – спросил Айан, пробуя замахнуться молотком.

– «Вообще», – поправила Обри, взъерошив ему пальцами волосы. – Честно говоря, Айан, ты слишком много времени проводишь возле Иды. А коронер – это джентльмен, который проводит допрос, своего рода встречу, когда неясно, как умер какой-либо человек.

– Он тебе нравится? – Айан поставил молоток у камина. – Он тебя о чем-нибудь спрашивал?

– Да, милый, обо всем.

Подняв штору, Обри смотрела в чернильно-темную глубину двора, освещаемого только парой факелов, закрепленных на столбах ворот. Дни становились короче и холоднее, и за стенами замка временами можно было услышать свист ветра, как будто за углом уже поджидал декабрь. Пожалуй, Обри хотелось, чтобы это так и было, потому что к декабрю лорд Уолрейфен, конечно, снова уютно устроится в Лондоне.

Весь день она чувствовала себя немного нездоровой, и сейчас, опустив штору, Обри приложила руку к желудку. Она испытала потрясение от допроса, когда взгляды стольких людей были обращены на нее.

Разумеется, Обри говорила правду – о, возможно, не всю правду, но коронер был не очень хитер в своих вопросах, а она, наоборот, очень ловка в своих ответах. И теперь, когда то испытание осталось в прошлом, ей вскоре предстояло новое – Обри не забыла своего обещания лорду Уолрейфену.

– Мы поиграем во что-нибудь сегодня вечером? – спросил Айан от камина.

– Да, конечно. – Обри обернулась, радуясь, что ее отвлекли от размышлений. – Может быть, я приготовлю шоколад, пока ты будешь выбирать игру?

– «Хорошо и плохо». – Айан просиял и бросился в свою комнату.

Обри подавила горькую усмешку. Надо же было Айану именно в этот вечер выбрать эту игру! Она сама была готова поступить плохо, хотя большую часть дня провела, стараясь – во всяком случае, в своих мыслях – представить это хорошим поступком.